Трофей для Рейдера
Шрифт:
– Прелюдии напугают тебя еще сильнее, - прохрипел Николай, подхватывая меня на руки и крепко прижимая к себе.
– Посмотри мне в глаза и скажи, что это не против твоей воли.
Я пыталась прислушаться к себе, поймать недавний ужас за хвост, но не находила больше даже его следа. Только какую-то неправильную восхитительную лёгкость.
– Нет, - мой голос был таким же хриплым, - нет, это не против моей воли.
...Я очнулась от эйфории только тогда, когда внезапно ощутила потерю точки опоры. Удар о матрац не был сильным, но сердце на миг зашлось в аритмии иного свойства: неистовая страсть Барсова повергла меня в шок. Пусть губы еще сладко пульсировали после его поцелуя, распространяя
Что он со мной сделал? Чем опоил - афродизиаком в вине или своей сминающей волей? Я не могла ответить на этот вопрос. Не сейчас, когда разряды молний от голодного взгляда мужчины прошивали меня насквозь. Ломали защиту, которую я держала с первых дней на новой работе, чтобы не быть слабой. Воздух, казалось, с шипением покидал мои легкие, секунды замедлились, словно в готовности к роковому прыжку. Сердце билось так сильно, что оглушало и стирало мысли. Но ничто на свете сейчас не могло заставить меня отвести взгляд. Глаза Барсова и бушующее в них пламя как будто подтягивали меня, безвольную добычу, все ближе к протянутым рукам охотника.
Был ли у меня шанс вырваться, избежать такой запредельной близости и тем самым впоследствии избавить себя от сожалений? Был. Но я вряд ли хотела сейчас им воспользоваться.
Дрожащие ноги, румянец, обморок... Серьезно? Ни одно из самых детальных литературных описаний не имело ничего общего с тем, что происходило между мной и Барсовым сейчас, в эту самую минуту. Первобытное, почти животное желание выглядит совсем не так. Оно имеет мало общего стой романтикой, навязанной всем нам миром кинематографа и литературы. Всеми этими ненужными словами, замедленными съемками и закатыванием глаз. По сути, дикая и необузданная красота обнаженных рефлексов и инстинктов не столь эстетична, бьет наповал своим магнетизмом. Но она искренняя, а оттого туманит разум и лупит прямо в сердце.
Какой-то нелогично притягивающий, будоражащий, похожий на замедленный выброс адреналина, а еще на сладкий коктейль, от которого невозможно было оторваться, вихрь кружил меня на сладких волнах желания. Недавний ужас только приправил эти проснувшиеся чувства.
Неужели я тоже его хотела все это время? Выходит, да. Но шок скрывал мою страсть глубоко в недрах психики.
Глава 12
Сознание будто раздвоилось. Часть женской вожделеющей сущности желала немедленно кинуться на шею объекту своего безумия, сорвать с него наконец эти тряпки, закрывшие восхитительное сильное тело, вцепиться изо всех сил, даже вонзить в него ногти, пусть все вокруг знают, чьи отметки легли на загорелую кожу авторскими росчерками... А вторая половина замерла в немом восхищении и предвкушении, каком-то раболепии перед силой и сексуальной харизмой и жаждала лишь одного: быть выпитой до дна, покоренной этим мужчиной, даже если это станет началом моего окончательного падения...
Последняя трезвая мысль покинула мое сознание. Я закрыла глаза, позволяя губам Барсова целовать мои губы, скулы, шею - все, до чего он мог дотянуться. Пальцам - расстегивать пуговицы, обнажая кожу горящего тела. Никогда прежде я не испытывала такого сильного желания. То, что было у меня и у Сашки, сейчас казалось каким-то фарсом, использованием и эгоизмом с его стороны. А ведь он меня не принуждал так. Как это сделал Николай! Логика приказала долго жить. Мне просто было восхитительно хорошо. Казалось, я сгорю осыплется если не поспешу утолить голод с этим мужчиной. Голод, который достиг критической отметки.
Боль была такая сладкая и желанная, что я застонала. Никто и никогда не брал меня за волосы
Когда жаждущие губы мужчины снова буквально поглотили мои уста без излишней нежности, прикусив до крови вполне осознанно, я ощутила незнакомую невесомость, словно мое тело стало поднялось в воздух. Нервы плавились в этой эйфории, как воск, покорные каждому нажиму губ Барсова, каждому рывку сжавшейся ладони. Его язык не знал пощады и размеренности. Он целовал так чувственно, что мысль о том, что это м может прекратиться, вызывала тоску. И мне безумно нравилось все, что делал мужчина, и не оставалось сомнений, что понравится также продолжение, которое ранее противоречило всем моральным принципам.
Мой страх еще совсем недавно рисовал босса в образе монстра. Монстра, который просто изнасилует меня и велит убираться к черту, чтобы завтра вновь третировать на работе. Я так хотела в это верить, что новые открытия стали шоком.
Сейчас же ничего подобного не происходило. Николай не разжимал своей хватки, поцелуй становился все более глубоким и чувственным. Он не должен был так соблазнять меня по определению, особенно зная, что деваться мне некуда. Я расслабилась в клетке его рук и покорно позволила пить из губ волю, отдавая каждую каплю и не оставив себе ни малейшего стратегического запаса. Не потому, что думала о каких-то последствиях или боялась его обидеть, нет. Только гордость еще не спала, останавливая от того, чтобы обвить руками его шею, пройтись по выпирающим мускулам, ощутив их своими пальцами. Мне было комфортно отдать всю власть в руки Барсова. Оттого и позволяла этим сладчайшим, умелым нажимам языка сводить меня с ума, и неметь от счастья, что наконец-то это случилось. Все равно, как. Пусть зацелует до потери сознания, выпьет волю и насладится отдачей. Никто, кроме него, не достоин этого подарка.
– Открой рот, Влада, - хрипло прошептал Барсов мне на ухо.
– Не надо сдерживать себя. Целуй так, как всегда этого хотела!
Меня притопило удовольствием, слова мужчины отдались пульсацией между ног. Он накрыл меня своим телом, и я чувствовала мощную эрекцию. Представь аткое себе еще недавно, по пути в пентхаус - вскочила бы на ноги в попытке сбежать. Но не сейчас. Со стоном я непроизвольно раздвинула сжатые ноги под горящим, каким-то дьявольским блеском в глазах Николая. Он прекрасно понимал, что со мной происходит, и этот факт не вызвал в нем ни капли удивления.
– Смелее, моя девочка, - хрипло повторил он, обводя губы по контуру кончиками пальцев.
Я подчинилась словам с незнакомой интонацией, закрыв глаза от затопивших эмоций. А ведь Барсов пока что даже к ней не прикоснулся, не спешил, избавляясь от рубашки мучительно медленно. Почувствовав нечто сродни свободе, я застонала и разомкнула губы, касаясь языком его пальцев. Но сейчас рассудок сошел с ума, а сознание упало ниц от приказа полноправного хозяина положения.
– Не закрывай глаза, Влада! Я не дам тебе убежать, не пытайся...
Он мог ко мне не прикасаться. Достаточно было слов, чтобы довести до столь сильного возбуждения. От близости мужчины и новой порции сладких импульсов, вызванных этим отнюдь не нежным прикосновением, я застонала в голос. Тотчас же его пальцы проникли в мой рот, сминая язык, который непроизвольно скользнул по ним витиеватой спиралью, стремясь отдать как можно больше ласки. Я окончательно потеряла себя.
– Я же говорил, что не дам тебе бояться. И не допущу, чтобы было плохо. Я даю тебе о, о чем сама ты вряд ли попросила бы.