Трофейщик-2. На мушке у «ангелов»
Шрифт:
— А меня представлять не нужно? — басом спросил водитель и повернул голову назад. Лариса с удивлением обнаружила, что бритый наголо шофер с низким и хриплым голосом оказался женщиной. Она в общем была даже красивой — с большими серыми глазами, с тонкими чертами лица. Несколько портили впечатление татуировка на правой щеке — синий череп, и золотое колечко, продетое сквозь верхнюю губу.
— Смотри на дорогу, девочка, — строго сказал китаец Престон.
— Миранда, — игнорируя замечание и не поворачивая головы в сторону движения, сказала бритая красотка. — А ты заткнись. — Она посмотрела Ларисе в глаза и подмигнула: — Лариса… Нью-Йорк?
— Точно, — ответила Лариса, начиная
— Я была пару раз в Нью-Йорке, — продолжила Миранда. — Мудацкий город. А ты не воняй. — Она взглянула на Престона. — Я свое дело знаю. О-па! — Она сняла руку с руля, оставив машину без управления, перегнулась назад и взъерошила волосы китайца.
Алексей наблюдал за сценой с вытаращенными глазами. Кроме него, волнения, кажется, никто не испытывал. Старикан Биг-Бен ткнул его локтем под ребра и, вытащив из внутреннего кармана куртки длинную черную сигару, спросил:
— Огня нет?
Стараясь соблюдать правила игры, Алексей, с трудом уняв непрошенную дрожь в руках, щелкнул своей «Зиппо» перед лицом старика. Тот прикурил, выпустил облако душистого дыма, взял зажигалку из рук Алексея и стал рассматривать, вертя ее в своих, как Алексей успел почувствовать, железных пальцах.
— Говно, — оценил Биг-Бен зажигалку «Зиппо», купленную Алексеем в Гостином дворе, и выбросил ее на дорогу. Миранда зааплодировала, затем наконец отвернулась от них и занялась «кадиллаком». — Держи. — Старик протянул Алексею прибор, очень мало похожий на его уже навсегда утраченную аккуратную блестящую маленькую зажигалку, которой он так гордился в Питере. Прибор был размером почти с ладонь. Исцарапанный, мутный металл не отражал даже солнца. — Вот настоящая вещь. — Биг-Бен затянулся сигарным дымом, потеряв всякий интерес к беседе, еще не успевшей начаться.
Алексей сунул подарок в карман с таким чувством, что легко отделался.
— Что там у вас стряслось с полицией? Скучно ехать, расскажите-ка. — Покойник опять повернулся лицом. — Трахаться, что ли, нельзя в этом сраном городе? Давайте подробно, люблю такие истории…
— Деньги есть? — прервал его Фокусник.
— Есть, — неуверенно ответил Алексей.
— Давай сюда. — Фокусник, не глядя, вытянул руку и раскрыл ладонь перед носом Алексея.
«Питер — город портовый», — многозначительно усмехаясь, говорили его друзья да и сам он у себя на родине. Наездами вроде этого Алексея было не удивить. Обыкновенная проверка «на вшивость», все ясно как Божий день. Сейчас главное — не потерять лицо и правильно себя повести. Он полез в задний карман джинсов и вытащил оттуда истертые, рвущиеся на сгибе десять тысяч рублей, которые таскал в кармане с Питера. Случайно осталась эта купюра, и, выдержав вместе со штанами две или три стирки, купюра перекочевала в ладонь Фокусника.
— Что за черт? — Он разглядывал купюру. — Это что за говно?
— Покажи. — Престон выхватил у него бумажку. — О!!! Русские бабки! Ты что, русский, парень?
— Да. — Алексей счел за должное особенно не распространяться, а предоставить говорить хозяевам машины.
— Иммигрант? — продолжал допрос китаец.
— Нет. Отдыхаю.
— Ну вот, — захихикал Престон, — парень приехал в Штаты потрахаться, а его наша полиция гоняет. Ничего, мы это дело поправим. Миранда тебя полечит…
— Иди в жопу, — равнодушно отозвалась Миранда.
— Ничего. — Покойник похлопал Алексея по плечу. — Мы вам устроим такой отдых, что тебе и не снилось…
Глава 8
Они беседовали почти час. Звягин с первых фраз понял, что господин Бронски, сэр Джошуа Александр, является здесь кем-то вроде Якова Михайловича в Петербурге. Это было ясно даже не из того, что он говорил, а из того, как сэр Джошуа выговаривал слова, как смотрел на собеседника, вставал, садился, закуривал, — любое его движение говорило о давней причастности к клану хозяев, владельцев, господ.
Звягин умел отличать внешний понт от действительной власти, которую ох как не любят выставлять напоказ те, кто действительно ею обладает. У Бронски это было. Ну и, конечно, то, что услышал Александр Евгеньевич, было весьма интересным.
Надо сказать, что его предположения подтверждались с каждым словом, выскальзывавшим лениво из тонких губ сэра Джошуа. Очевидным становилось то, что Звягин не ошибался, когда говорил Тане, чтобы она привыкала к Америке. Исходя из сегодняшней беседы, не одну неделю и, вероятно, даже не один год им предстояло теперь пробыть в стране равных возможностей. Прав был Звягин и тогда, когда думал про себя, что эта операция — последнее его большое дело. Уж больно велик был риск, шансов остаться в живых тоже «не куча», как он любил выражаться, — слишком уж высоко тянулись ниточки дела, которое вел Бронски, слишком большая ответственность ложилась на непосредственных исполнителей, одним из которых и должен был стать Звягин. Да что говорить — уже стал. До беседы с Бронски еще можно было уйти в тень, хотя крайне сомнительна была в этом случае удача, но попробовать все же было можно. Теперь уже нет. Слишком много имен назвал сэр Джошуа, слишком очевидна стала для Звягина связь между государственными структурами США, России и теми, кто держал руки непосредственно на наркотиках. В руках их держали те, кто сидел наверху, а первичное звено — те, кто именно «держали руки на», таскали чемоданы с героином и «кислотой», — и представлял здесь Бронски. Связь с правительством была и раньше очевидна Звягину — иначе он бы и не разыскивал в свое время Сумского, — но теперь она персонифицировалась, стала ясной и понятной. С такой информацией жить так просто нельзя. Ее нужно либо отрабатывать, либо с ней умереть, причем очень быстро.
— Я знаю о вас, Александр Евгеньевич, достаточно для того, чтобы говорить с вами начистоту. С господином Сумским мы давние партнеры, и я в курсе всех его дел. Так вот. Вы, наверное, будете удивлены, но речь пойдет о вашем, вернее, одном из ваших недругов.
Звягин подобрался, словно перед боем, чуть-чуть, — так, чтобы было незаметно американцу, — задержал дыхание.
— Речь пойдет, — продолжил после короткой паузы Бронски, — о некоем господине Лебедеве. — Он пристально посмотрел в глаза Александра Евгеньевича, наблюдая за реакцией на свои слова. Судя по выражению его лица, Бронски остался удовлетворен тем, как Звягин воспринял это сообщение.
— Так вот. То, где он находится, ни для кого из нас не секрет. В данный момент в Берлине. Он отдыхает, снимает в ночных клубах мальчишек, ест, пьет, гуляет, одним словом. Вам, насколько я знаю, господин Лебедев досадил серьезно. — Лишь при этих словах Звягин не сдержался, и глаза его приобрели ледяной мертвый блеск.
Джошуа чуть ли не с испугом отметил, что взгляд у этого русского дай Бог каждому. Не позавидуешь тому, на кого этот господин Звягин вот таким взглядом будет смотреть дольше секунды, которую выдержал-таки Бронски, — одно мгновение только сверкали глаза Звягина холодным бешенством, потом быстро приняли обычное внимательное выражение.