Трофейщик

Рыбин Алексей Викторович

Алексей мгновенно напрягся и резко повернулся на голос. Краем глаза он увидел, как Юраня быстро вынул руки из карманов и расставил ноги пошире, подавшись правым боком чуть назад.

— Ух, парни, вы чего пугаете? — спросил потертого вида мужичок в тренировочных штанах, тапочках на босу ногу и застиранной футболке. — Извиняюсь, только покурить хотел стрельнуть. — Гражданин с мятым, зеленоватого цвета лицом был не на шутку напуган реакцией на свою просьбу.

— Закурить? — Юраня снова полез в карман и вытащил пачку «Беломора». — На, держи.

— Вы что такие дерганые? —

спросил мужичок, закурив и быстро успокоившись. — Ждете, что ли, кого?

— Никого не ждем, ступай своей дорогой, дружище, — посоветовал ему Юраня.

— Да, злой народ стал, — констатировал потертый. — Злой. А то похмелили бы человека? Может — пивка сообразим?

— Давай вали отсюда, кому сказано?

— Да-а… — протянул мужичок. — Странные вы люди. — Он уже не боялся нападения, как несколько секунд назад, когда Алексей с Юраней, стояли напротив него в боевых стойках. — Не пойму я вас. Ну, бывайте. Спасибо за курево.

— Вот халявщик, — хмуро сказал Юраня, когда мужичок нетвердой походкой пошел от них прочь. — Так весь день будет бродить, пока не нажрется к вечеру. — Он взглянул в сторону парадного. — Во! Игнат!

Игнат стоял у подъезда и махал им рукой.

— Пошли, — коротко сказал он, когда друзья подошли поближе.

— Все в порядке? — спросил Юраня.

— Пойдем, пойдем, в порядке. — Игнат был невесел. — Увидите сами.

Когда они вошли в квартиру, Алексей присвистнул, а Юраня сочувственно похлопал его по плечу.

Алексей словно увидел застывший кадр из забывающейся уже передачи «600 секунд». Квартира была просто разгромлена. Не ограблена, не обыскана: все более или менее ценные предметы — видеомагнитофон, телефонный аппарат, телевизор, музыкальный центр — были растерзаны, разбиты, зияли черными внутренностями с разорванными сосудами, красными, зелеными и синими проводками, на которых болтались блоки. Трубка телефона была аккуратно отрезана, пластмассовый его корпус покрывала частая сеть трещин. Пол комнаты устилала серебряная блестящая пыль, в которую превратился кинескоп телевизора. Мягкая мебель была вспорота, стенки шкафов исполосованы ножом. Пол кухни был засыпан мукой, рисом и разукрашен яркими кровавыми пятнами кетчупа. Стены тоже представляли из себя зрелище малопривлекательное — они были похожи на огромные куски пиццы, густо приправленной разного рода специями.

— Это как же понимать? — спросил Игнат, ни к кому не обращаясь. — Я такого даже не предполагал. Такой постановки вопроса. Леха, ты с кем связался? Это же только гопники так поступают. А я-то думал, серьезные люди…

— Это так понимать, что вы бегите в магазин, а я приберусь пока. — Алексей не казался даже удивленным. Все-таки ночной алкоголь сделал хотя бы одно доброе дело. — Постойте-ка, — повернулся он к друзьям, хотя те и не собирались уходить. Он быстро прошел в свою комнату и дернул ящик письменного стола. Стол, как и вся деревянная мебель, был исцарапан чем-то острым, но старые, крепкие ящики с хорошими замками оставались закрытыми.

Алексей отпер замок ящика. Все было на месте — деньги, билет, загранпаспорт… Быстро рассовав все это по карманам, он вернулся к Игнату с Юраней, бесцельно бродящим взад-вперед в гостиной.

— Все на месте, господа. Ничего не пропало.

— Очень интересно, — ответил Игнат. — Ну, так что ты думаешь?

— Я же сказал — идите в магазин. Продолжим отвальную.

— А ты что, один здесь останешься? Пошли уж вместе, — заметил Юраня.

— Мужики, да ни хрена со мной не будет. Хотели бы убить — убили. Вы же видите, что для них двери не помеха. И ничего не помеха. Так что будьте спокойны. Возвращайтесь поскорей, надо похмелиться да собираться потихоньку. Может быть, успеем к Генке в больницу заскочить.

— Твоя правда, пожалуй. Пошли, Юраня, быстренько сгоняем.

— Деньги возьмите, — протянул им тонкую пачку Алексей. — Мне теперь деревянные долго не понадобятся.

— Тебе теперь любые понадобятся, — отстранил Юраня его руку. — Вернешься, мебель будешь покупать. Есть у нас деньги. Все, не горюй, скоро придем.

Алексей проводил их до двери, затем вернулся в гостиную и вздохнул. В таком виде, конечно, оставлять квартиру нельзя, хоть чуть-чуть нужно прибрать, отцу записку написать, чтобы его инфаркт не хватил, если вдруг приедет без него. Он пошел на кухню за веником, но только успел сгрести на полу первую кучу мусора на совок, как в прихожей раздался звонок. «Быстренько они обернулись», — подумал Алексей, открывая дверь.

На площадке, однако же, не оказалось ни Юрани, ни Игната, а стояла красивая высокая женщина средних лет.

— Здравствуйте. Вы — Валинский? Алексей?

— Да, я Валинский. А вы кто будете?

— Можно пройти? Мне хотелось бы с вами поговорить.

— Пожалуйста. Только у меня не прибрано.

Женщина прошла в гостиную, не выказав никакого удивления разгромом, по крайней мере, внешне по ней это было незаметно. Смахнув со стула клочки рваной бумаги и какой-то еще мусор, она аккуратно присела, закинув ногу на ногу и сложив руки на коленях. Алексей остановился напротив и, разглядывая гостью, стал ждать, что же она скажет. Женщина не торопилась начинать разговор. Устроившись поудобнее, она быстро осмотрелась вокруг, покачала головой и взглянула на Алексея.

— Я вас слушаю, — наконец не выдержал молчания хозяин.

— Вы только не волнуйтесь, Алеша. Я к вам ненадолго.

— А я и не волнуюсь. Мне, может быть, даже приятно. Как говорится — «ранний визит неизвестной дамы…»

— Да, — словно не слушая Алексея, проговорила гостья. — Как они тут напакостили, Алеша, — она посмотрела на хозяина, — эти бандиты задержаны. Все в порядке. Я здесь для того, чтобы тебе это сообщить. Мы хотели тебя вызвать к себе, но решили, что раз уж ты сегодня улетаешь, — она сделала паузу, — то не будем тебя дергать. Тем более, что твоя невиновность не вызывает ни у кого никаких сомнений. Конечно, твои лесные приключения заслуживают того, чтобы серьезно с тобой побеседовать, но, думаю, мы это отложим до твоего возвращения. Ты согласен?

Он лихорадочно думал. Ночной алкоголь сейчас, скорее, мешал, чем помогал, — мысли путались, сосредоточиться на чем-то одном было сложно, возникали одновременно несколько предположений о дальнейшем развитии событий, и каждое из них требовало внимательного анализа. Кто все-таки эта красавица, а главное, что она знает, а что нет?

— Знаете, — решил он бросить пробный камень, — я не совсем понимаю такую постановку вопроса — виновен, невиновен… В чем это я невиновен?