Тролльхеттен
Шрифт:
Еще через два дня стало ясно, что визиты «Сааба» отличаются регулярностью. Очередная разведка группой из трех человек — Мельников, Дивер, Степан, соответственно — выявила еще кое-что. А именно: вероятное место прибытия «чумных». Эти шли на территорию завода и никогда не возвращались. Как раз во время такого похода, группу чуть не застукали. Сначала из-за ворот выбежал человек, одетый в простую домотканую рубаху. Рот его был разинут в немом крике, глаза были вытаращены и разум в них не угадывался. Не успел этот беглец домчаться до ближайшего перекрестка, как несколько метких
А вот «чумные» все шли. Еще через день стала сама собой напрашиваться мысль, что они идут туда все до единого, а значит, за исключением первой волны эмиграции тех, что прорвались через кордоны еще до закрытия города, ни один из его многочисленных жителей не покинул поселение. От догадки этой становилось не по себе, и разум не мог представить, куда на заводе можно упрятать по меньшей мере двадцать тысяч человек. Мысль о горе мертвых тел за внутреннем периметром приходила незваной, и уходить, несмотря на все доводы рассудка, не собиралась.
В середине сентября в этом странном ледяном затишье, что неожиданно возникло в самом начале месяца, Дивер сказал, что ждать не имеет смысла. Возможно его подвигла на действие весть об исчезновении того самого магазина с его охраной, разведчиками, бытовыми службами и лидерами. Пустое помещение там, где был магазин, ни в коей мере не говорило о том, что здесь вообще кто-то жил. Кафельные плитки, которыми были облицованы стены, сияли первозданной хирургической чистотой, хотя на памяти Севрюка они были все иссечены сколами и царапинами.
— Я не понимаю! — только и сказал Михаил Севрюк, возвратившись с этой печальной экскурсии.
— Кант сказал, что мир не такой, каким мы его видим, — произнес Владислав.
— Кант был бы рад… увидев это.
Они были уверены, что против автоматического оружия черный автомобиль не сдюжит, даже если он вдруг окажется бронированным.
— Главное, не дать вырваться… Если уйдет, все.
— Не уйдет, — сказал Мартиков, — если будет на чем догнать.
— А будет?
И Мартиков, скрепя сердце, сообщил общине, что в его личном гараже до сих пор стоит его же личный автомобиль, его отрада и гордость, на котором он не ездил уже несколько месяцев, и который, между тем, в рабочем состоянии и заправлен под завязку самым настоящим девяносто пятым доисходным бензином. Курьеры с их дизельными трещотками обзавидуются.
— А не вскрыли его, твой гараж? — спросил Дивер.
— Мой, — усмехнулся Мартиков, — не вскрыли.
И вправду, не вскрыли. А вот стоящий рядом элитный гараж попросту исчез, оставив на месте себя быстро сужающуюся воронку. Не взрыв, скорее провал.
Ранним утром шестнадцатого сентября пятеро человек втиснулись в «Фольксваген» Павла Константиновича. За руль посадили Дивера как самого опытного водителя. На переднем сиденье разместился хозяин авто (отчасти потому, что находиться слишком близко от его мохнатого тела до сих пор никто не решался), позади — Влад, Степан, Мельников. Все с оружием.
— Эка мы! — высказал общее мнение Степан, садясь в машину, — ну прям как курьеры!
Без проблем доехали до завода, продираясь сквозь утренний туман с включенными фарами. Припарковали машину в тени пятиэтажного сталинского дома с угрюмым, обрюзгшим от времени фасадом. Вышли. Было холодно и лужи на асфальте подернулись тонким белесым ледком, под которым серебристыми пузырями перекатывался воздух. А при дыхании изо рта вылетали легкие, сверкающие в свете фар облачка пара.
— Когда он? — спросил Дивер, еще более массивный в осенне-зимней одежде.
— Десять тридцать, плюс минус. — Ответил Мельников, в отличие от остальных он не ежился, за долгие годы выработал стойкость.
— Когда подъедет, притормозит перед вон той рытвиной перед самым входом. Стреляем дружно, кучно… гранат бы еще… ну да ладно. Уйти не должен, на пробитых колесах далеко не уедешь. Но если все же прорвется, то только вперед, назад сдать не успеет. Тогда закрываем ворота! И все.
Кивнули. Дивер оглядел команду — горе бойцы, все до единого. Журналист-книжник, безумный сталкер, бомж еще… разве что Мартиков с его звериным обличьем пугнуть сможет. Хотя…
— Едет! — шепнул Павел Константинович, — Уже едет… — и через секунду. — Фары! Фары гасите!!
Со щелчком погасили раритетные электрические светильники, и темно-зеленая машина почти полностью потерялась в тени. Что ни говори, а были свои плюсы в этих ранних сумерках.
Заливистое мощное завывание. Какой знакомый звук. Да, это он, черный «Сааб». И его хозяева, наверное, единственные в городе чувствуют себя вольготно. Свет фар мощно плеснул вдоль улицы, омыл стойки заводских ворот, высветил ту саму рытвину. С визгом шин из Покаянной улицы вывернул давешний «Сааб». Воющий рев движка эхом отлетал от окрестных домов, многократно дробясь и множась.
Черный как ночь, словно целиком вороненый, с ослепительным светом фар он несся к своей каждодневной цели, низкопрофильные шины мощно сглатывали оставшиеся метры до ворот. Дивер махнул рукой — не проспите мол. Влад вытер вспотевший лоб — минус на улице, а гляди-ка, горячий пот.
С душераздирающим визгом, от которого заныло в челюстях, как будто кто-то провел пилкой по стеклу, авто резко затормозило метрах в десяти от ворот, которые в свете его фар приобрели неуместно величественный вид, контрастно роняя на заводскую землю черную рубленую тень. Рваные клочья тумана проплывали в этих желто-белых лучах, делали их видимыми.