Трон и плаха леди Джейн
Шрифт:
Ну конечно. Я подозревала, что меня отправили в Челси не только ради моего здоровья и счастья.
— Они вам так сами сказали?
— Ну, королева кое-что говорила, — уклончиво отвечает Елизавета. — Подробностей я, разумеется, не знаю. Но адмирал говорит, что вы лучший приз для любого мужчины. Как скаковая кобыла! — хихикает она.
— У меня было предчувствие, — бормочу я. — Разве это справедливо, что никто не спросил моего мнения?
— Ну это как всегда, — говорит Елизавета. — Мы ведь женщины. Мужчины думают, что наше мнение не в счет. Но мы не так слабы и безмозглы, какими они нас представляют. Помните об этом,
Я представить себе не могу, как я могла бы такое проделать.
— И почему мы вообще обязаны выходить замуж? — продолжает Елизавета. — В одинокой жизни так много удовольствий. Книги, музыка, общество друзей и даже легкий флирт с мужчинами!
Я пораженно слушаю.
Взглянув мне в лицо, она хохочет:
— Да, Джейн! Все это можно себе позволить, если действовать с умом. Можно делать все это и ничего больше, если захотеть. Нет нужды отказывать себе в удовольствиях лишь потому, что ты не замужем.
— Миледи, откуда у вас такие идеи? — изумляюсь я.
— Я сама до этого додумалась, — небрежно отвечает она. — Идемте, пора ужинать.
Я следую за ней в столовую. Скучать мне в Челси не придется, это уж точно.
Леди Елизавета внушает мне благоговейный трепет. Она делится со мной своими смелыми и поразительными признаниями и сквернословит, как мужчина, когда никого из взрослых нет поблизости. Нет никаких сомнений в том, чья она дочь. И держится она уже по-королевски. Она чрезвычайно смышленая и остроумная, и вскоре я понимаю, что мы скорее соперницы, чем подруги. И все же я всегда оказываю Елизавете почтение, положенное ей по рангу, и, признаться, я нахожу, что ее общество меня развивает. Мы подолгу с удовольствием спорим о положениях веры или философии или соревнуемся в переводе. Еще мы соболезнуем друг другу по поводу занятий рукоделием, на которых настаивает королева. Мы одинаково ненавидим шитье.
Однако я больше дорожу обществом королевы Екатерины. Она иногда сидит у меня на уроках и затем обсуждает их со мной. Она добрая наставница. Она уверена, что уроки должны перемежаться с другими, менее серьезными занятиями. Дважды в течение этой весны она приходит в классную комнату и настаивает, чтобы доктор Айлмер отложил книги, потому что погода как раз для пикника в саду. Он не может возразить, потому что он тоже приглашен. Столы расставляют под деревьями с видом на реку, и мы, леди, вместе с нашими прислужниками смеемся и дурачимся за лакомствами. Для меня все это в новинку и очень меня воодушевляет.
Не то чтобы я не любила делать уроки. Для меня учение — это развивающее ум и воображение приключение, непреодолимый соблазн.
— Какое удовольствие вас учить, Джейн, — говорит мне доктор Айлмер.
Он, к моему смущению, не устает расхваливать меня доктору Эшему, наставнику леди Элизабет, у которого такой же подход к образованию. Между двумя наставниками идет острое, но все же дружеское соперничество, ибо каждый хочет, чтобы его ученица была первой.
— Вы воистину одарены, Джейн, — говорит Айлмер.
Я краснею, слыша это.
— Я впаду в грех гордыни, сэр!
Как я здесь счастлива! Я бы ни за что не хотела вернуться домой.
Королева
Миссис Эллен, постучав, входит с рюмкой ликера на подносе.
— Повар попросил меня передать это вам, сударыня, — произносит она своим кротким голосом.
— Благодарю вас, миссис Эллен. Хорошо, что вы зашли. Я хотела спросить, всем ли вы здесь довольны.
— Ах, сударыня, — сияет няня, — мне ни в одном доме не жилось так чудно, как здесь. И, наблюдая за Джейн с тех пор, как она приехала в Челси, я удивляюсь переменам, что произошли с ней, сударыня. Дома она часто дулась, замыкалась, дерзила, а здесь повеселела.
— Я рада это слышать, — говорю я.
— Это оттого, что у вас в доме благополучие, ваше величество. Джейн расцвела под вашей опекой.
— Когда Джейн приехала, я о ней беспокоилась, — говорю я. — Она была точно мышонок, все сжималась и молчала, даже хуже, чем раньше. А теперь я слышу, что она громко смеется, да и в спорах не уступит. И больше не шарахается прочь от милорда, как вначале. Я заметила, что она успешно развивает свое остроумие. Готова поклясться, ей нравится с ним флиртовать, что его весьма забавляет. Вчера он говорил ей, какой она стала красавицей, а она так и зарделась, но думаю, она и в самом деле начинает в это верить.
Миссис Эллен улыбается:
— Меня тоже очень радуют эти перемены. Мне здесь нравится. А если Джейн счастлива, то и я тоже.
Признаться, я еще не встречала няни, которая бы так любила своего воспитанника.
— Мне приятно, что вы нашли новую подругу в лице Кэт Эшли, — говорю я.
Миссис Эшли — гувернантка леди Элизабет. Подобно миссис Эллен, эта добрая душа всецело предана своей воспитаннице, так что у обеих женщин есть много общего. Когда юные леди заняты уроками, можно увидеть миссис Эллен и миссис Эшли, сидящих вместе в гостиной или в саду за стаканчиком ликера и тарелкой засахаренных фруктов. Иногда я и сама к ним подсаживаюсь. Здесь у нас свободная обстановка. Мне когда-то так надоели придворные церемонии, что в собственном доме я требую соблюдать лишь необходимый минимум королевского этикета.
И все-таки я, как королева, не могу настолько пренебречь своим положением, чтобы поделиться с этими женщинами моими страхами. Некоторую дистанцию поддерживать нужно. Мне не подобает поверять такие вещи подчиненным.
Однако если так все и будет продолжаться, то я сойду с ума.
— Доброе утро, Кэт! — кричит милорд, врываясь ко мне в уборную, он весь светится радостью. Внезапно он замирает. — Ты не заболела, милая?
Я вытираю рот. Чувствую ужасную слабость.
— Возможно, я выгляжу нездоровой, Том, но со мной все хорошо. Даже замечательно. Понимаешь?
— Хочешь сказать, что ты счастлива, любовь моя? — бормочет он, нежно целуя меня в лоб. — Ты ведь была счастлива со мной сегодня ночью, а? И стесняться тут нечего.
Несмотря на одолевающую меня тошноту, я улыбаюсь его простодушию. Он совсем меня не понял.
— Что я пытаюсь объяснить тебе, Том, так это что я, кажется, беременна.
— Вот это новость, Кэт! — кричит он, снова меня целуя, на этот раз — яростно в губы, хватает на руки и начинает кружить.
— Прошу вас, милорд, прекратите, ради малыша, — смеюсь я, видя, как он взбудоражен.