Трон на двоих
Шрифт:
– Это… это ваша собака, Андрей?
– набравшись духу, спросила Марина.
Андрей исподлобья взглянул на неё и отвернулся. Марина уже было решила, что он не собирается отвечать, как вдруг он повернулся к ней и сказал:
– Никто не знает, что это за собака.
Игорь почему-то кивнул утвердительно головой.
– Я нашёл этот файл у себя в компьютере, - с вызовом сказал Андрей.
– Сразу после смерти Ирины. Ещё до того, как начал прикладываться к бутылке.
– Э-э… - только и смогла протянуть Марина.
– Мы ездили с Ириной погулять по лесу, в район Аметистовых Холмов…
– Понятно… - Марина справилась с изумлением.
– Между прочим, я принесла вам цветы, которые тоже сами собой очутились сегодня у меня в комнате.
– Ирину в последнее время всё чаще окружала какая-то тайна… - осторожно сказал Игорь.
– Если хотите - магия.
Андрей хотел что-то сказать, но махнул рукой и бережно принял из рук Марины цветы. Розы поставили в забавную глиняную вазу в виде довольного рыжего кота с верёвочными усами. Игорь с Андреем взялись накрыть на стол. В сумке, которую Игорь взял с собой из машины, оказался коньяк и множество небольших, вкусно пахнущих свёрточков.
– Это последняя выпивка, Андрей, - негромко сказал он.
– Послезавтра, в понедельник, надо приступать к работе.
Андрей промолчал.
На кухне Марина открыла настежь окно. Холодный, пахнущий морозом воздух осеннего вечера мгновенно освежил тесную прокуренную кухоньку и голову Марины заодно. Коньяк оказался слишком забористым для неё, благо, что пятизвёздочный, из каких-то неприкосновенных запасов Игоря. "На крайний случай запасы" - туманно пояснил он, ни к кому, собственно, не обращаясь.
Из комнаты доносились невнятные голоса Игоря и Андрея. Наступил тот момент, когда мужчинами выпито как раз столько, что присутствие дамы… несколько стесняет беседу. Именно потому Марина собрала со стола грязные тарелки и вышла на кухню.
Вздохнув, она посмотрела в раковину, заваленную тарелками. "Сколько же времени Андрей не мыл посуду?", - подумала Марина. Она включила стоящий на подоконнике древний портативный кассетник-магнитолу. Звук на удивление чистый - тюнер настроен на станцию "ретро-FM". "Хорошая музыка", - подумала Марина, нацепила старенький передник, каким-то чудом оказавшийся в этой холостяцкой кухне, и принялась за извечное женское дело.
Долго ли, умеючи, да ещё под старые песни "АВВА"? "Medley"… Руки механически делали своё дело, а мысли свободно гуляли в голове, унося Марину в страну Влюблённой Юности.
ABBA - волшебное помешательство… ABBA - они пели на странном английском, толком распознать который не могла учительница английского языка и литературы… кроме отдельных слов и выражений, которые ребята в классе понимали и без неё.
ABBA - фантастическое, невыносимое, тотальное поглощение самого тайного девичьего "Я"… пугающее, властное погружение сопротивляющейся души в композицию "Arrival"…
… и выворачивающий тебя наизнанку, потрясающий призыв в песне "One Man One Woman", от которой Маринке всегда хотелось плакать - она никогда не будет такой красивой и свободно летящей сквозь разноцветную бесконечную жизнь, и никогда Лёнька не будет её так любить. И когда она начинала реветь, Ирина ставила на магнитофоне тысячу раз слышанную (и действующую магически!) песню "So long!" всё той же волшебной ABBA, и они слушали, как далёкие северные девчонки презрительно прорываются сквозь равнодушный мир, наплевав на всё! Наплевав на проклятые прыщи и угловатые, исцарапанные коленки, на противное ощущение собственной неуклюжей девичьей беспомощности. И на эти странные, украдкой скользящие по телу, взгляды мужиков, вечно забивающих во дворе козла!
Эти девочки пели о том, что в мире есть гордые белизна и полёт. Они пели о том, что сёстры-погодки Марина и Ирина - красивы… и пусть поганый, старый, отвратительный Грызмаг поберёт тех, кто не видит этого!
И всё понимающее и уравнивающее обеих сестёр, освобождающее, возвышающее время "Танцующей Королевы" - открыто и вольно летящей из многоваттных колонок.
"Dancing Queen"!
– орали они с Иркой, беснуясь и скача, и кружась по комнате, окутанные вселенной потрясающих звуков, смешные, красивые, юные, гордые и счастливые девочки, дико и смешно размалёванные маминой косметикой.
"Dancing Queen"! И пошли вы все!
"Dancing Queen"! И пусть звучит музыка, даже когда вся Вселенная завернётся в потрясающий апокалипсический хвост, погибая в чёрной дыре!
"Dancing Queen"! Танцующие королевы выбирают кавалеров и могучие, закованные в холодное железо рыцари преклоняют перед ними колена и покорно опускают огромные стальные шлемы, украшенные разноцветными, иссечёнными в боях перьями!
– Мы были красивыми и счастливыми, - прошептала Марина, вдруг ощущая странную, поднимающуюся от самого сердца гордость.
– Мы были Повелительницами Вселенной! Мы слушали грусть "The Way Old Friends Do" и отчаяние "SOS", и вместе с далёкими и столь близкими Агнетой и Анни, вместе со всеми девчонками мира, плевать хотели на то, что на свете есть смерть, болезни и старость!
Она кончиком кухонного фартука вытерла дурацкую, повисшую на ресницах слезу, и упрямым шёпотом сказала:
– Мы были королевами!
"Вы королевы навсегда!" - ответил ей чей-то мучительно знакомый, тихий голос.
"Medley" - тем летом, когда Марина думала, что жизнь её кончена, Ирка (разлучница… виноватая, притихшая сестра… друг, который никогда уже не будет только твоим) раз за разом ставила эту песню, перематывая и перематывая назад плёнку магнитофона. Колонки, выставленные на подоконник, яростно кричали - бросали вызов!
– в жаркую пыльную листву: Medley!!
– слышите, вы?! Вы - все!… когда гремят колонки… это - СВОБОДА!
И это означало: Свобода, Любовь, Свобода! И именно в этом порядке. Именно в этом порядке, да! Для неё и для Ирки.
И это означало - "прости меня, сестрёнка". И однажды, перед пришедшей в город томительной, омывающей всё и вся грозой, Маринка обняла свою старшую сестру… и они обе ревели…
Но даже сквозь очищающие слёзы Марина знала, что это - конец, что никогда уже не будет так, как прежде, что на троне останется только одна из танцующих королев… а вторая уйдёт в пугающий мир реальности. Какой-то иной, суховатой и скучной реальности, где нет места ярким волшебным чудесам, но в котором есть своя, взрослая, магия. И где - она не знала об этом, нет!
– всё забывается и стирается в памяти почти навсегда.