Тропами подводными
Шрифт:
Очень скоро я убедился — правда, то были не древнеримские, а современные кубинские мурены, — что эти рыбы не питаются падалью. Я подсовывал им в норы куски разложившегося мяса, и подобранной на шоссе дохлой птицы, и свежей говядины, и свиные отбивные, и куски час назад уснувшей на берегу рыбы, и разбитого стрелой и уже неживого лангуста, и подобранного на берегу без признаков жизни краба. Вокруг любой приманки, за исключением птицы, сразу собиралась разноперая мелюзга расхватывая пищу по крохам, а мурены даже носом не вели.
Однако надо было видеть, как они оживлялись, когда я подпускал к ним привязанных за бечевку живых крабов, подбрасывал устриц, предварительно раскрыв их створки, или подводил садок с мальками. Крабы тут же с хрустом проглатывались, устрицы «выпивались» иногда вместе с половиной раковинки, садок разрывался, и мурена с завидным проворством хватала выплывавших в разрывы сетки рыбешек.
Однажды мне довелось быть свидетелем стычки мурены с лангустом.
Некоторые ученые и охотники считают лангуста неодолимым врагом мурены. Дело происходило на небольшой глубине, и я спускался к гроту раза три. За четыре минуты наблюдения я видел, как разъяренная мурена кидалась на своего врага, щерясь и негодуя, щелкала своей страшной пастью и только разве что не шипела. Лангуст, однако, уверенно держал мурену на дальней дистанции, «щекоча» ее своими длинными усами-антеннами. Я всегда восхищался пластичностью движений мурены — ни одна танцовщица мира не могла бы повторить их. И в тот раз убедился, что мурена и во гневе чрезвычайно грациозна. Просто поразительно, чтобы у такой на вид отвратительной твари было столько изящества в телодвижениях.
Когда я опустился к гроту еще раз, мурены уже не было видно, но лангуст с победоносным видом — мне показалось, что он раздулся, — бросился на меня, угрожающе шевеля усами. Однако не тут-то было!
Положив ружье на дно, я неторопливо, чтобы не испугать, протянул руки, поймал один и тут же другой ус и свел их вместе. Лангуст, мгновение назад устрашавший меня выпученными глазами-рожками, острыми шипами, торчащими на лбу, и пятью парами исправно шевелившихся ног, теперь замер, словно загипнотизированный. Я осторожно потянул лангуста на себя, и он послушно последовал за мной из грота. Ухватись я за один из усов, лангуст сейчас же бы оставил, как это делает с хвостом ящерица, кончик уса в моей руке и быстро удалился в места, охотнику не доступные. А так он оказался среди других трофеев.
Вскоре после первых выходов в море появление мурен в местах охоты перестало меня тревожить. Бывало, что и неожиданная встреча с муреной в темном гроте заканчивалась мирно. Мурена, очевидно чувствуя, что я не собираюсь ее обижать, уползала своей дорогой. Но по-прежнему всякий раз при встрече с этой хищной рыбой в сознании возникал все тот же вопрос: неужели мурены Древнего Рима настолько отличались от современных, что их лакомым блюдом было человеческое мясо?
Не знаю, скорее всего, мне так и не удалось бы в этом разобраться до конца, не встреться мне книга французского ученого Пьера де Латиля «Подводный натуралист». Сам по себе очень увлекательный труд не оставлял камня на камне от бойкого измышления, ставшего со временем подобием исторического факта.
Латиль, скрупулезно изучив все имеющиеся литературные источники и проведя тщательные наблюдения за муренами, пришел к единственно возможному выводу — мурены никогда не питались человеческим мясом и в наше время не могут поедать его просто в силу строения своей пасти.
Далее Латиль обнаружил, что в Древнем Риме словом «muraenae» назывались речные, морские угри и миноги, которые, конечно же, и содержались в бассейнах римских патрициев.
Французский ученый установил и виновников, которые положили начало зарождению столь страшной легенды о муренах. То были философ Сенека [7] и римский натуралист Плиний Старший. [8] Сенека, описывая, возможно со слов своего отца, пышный обед, даваемый однажды патрицием Ведиусом Поллионом, рассказал, как амфитрион приказал в присутствии гостей казнить своего раба за то, что тот случайно разбил хрустальную вазу. Казнь заключалась в том, что раба должны были бросить в бассейн, где разводились «muraenae», то есть угри и миноги. На обеде присутствовал император Август. [9] Раб бросился ему в ноги, прося иной смерти, но только не в бассейне. Император, потрясенный жестокостью патриция, помиловал раба. Натуралист же Плиний «списал» этот случай у Сенеки в свою 37-томную «Естественную историю», при этом опустив важную деталь о том, что приказ патриция не был приведен в исполнение.
7
Сенека Луций Анней (р. между 6 и 3 гг. до н. э. — ум. 65 г. н. э.) — римский философ, политический деятель, писатель.
8
Плиний Старший Гай Секунд (23–76 гг. н. э.) — видный римский ученый, писатель и государственный деятель.
9
Август Цезарь Октавий (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.) — римский император с 27 г. до н. э.
Восстанавливая истину, Латиль не пожалел юмористических высказываний в адрес своих коллег, которые списывали друг у друга басню о муренах и придавали ей тем самым все большую достоверность.
Так иной раз в жизни случается, что правда с трудом становится на ноги, в то время как ложь и выдумка с легкостью обретают крылья.
Нынче, например, из книги в книгу принялось путешествовать утверждение, что у мурен такие страшные и длинные зубы, что эти рыбы никогда в своей жизни не закрывают рта. Удивительно, за что же бедняжек мурен, тем более, если они не ели рабов, так наказала природа, в которой, как известно, все правильно и гармонично. Мурена просто часто открывает рот, чтобы через него пропускать в жаберные отверстия свежую воду и таким образом дышать.
Итак, мурена опасна только в обороне. Убедившись в этом на практике, я очень скоро привык к их присутствию рядом и особенно не обращал на них внимания. Однако постоянно помнил о силе их челюстей. Об этом весьма красноречиво напоминала мне левая рука Оскара, еще одного моего товарища по охоте, у которого первые фаланги безымянного пальца и мизинца как-то остались в пасти мурены.
Однако совсем недавно мне рассказали, что нашелся человек в одной из европейских стран, который небезуспешно дрессирует мурен.
Что же, если кому-либо и придется стрелять в мурену, то выстрел следует производить предельно точно в голову, в то место, где расположен мозг, или в открытую пасть так, чтобы стрела пронзила нижнюю челюсть сверху вниз. Это удержит мурену на стреле и лишит ее возможности сомкнуть пасть, а значит, нанести вам ранение.
Глава VII. Морской дьявол
…«Терра инкогнита» непременно порождает искателя приключений, готового пожертвовать жизнью во имя ее открытия.
Мое знакомство с «морским дьяволом» состоялось давно. В Акапулько на побережье Тихого океана, должно быть, добрых двадцать лет тому назад я обучался технике прыжков с трамплина на водных лыжах.
Отрываясь от скользкой поверхности трамплина, я выносил тело, как это обычно делают горнолыжники, слегка вперед, и мне никак не удавалось «приводниться» — я непременно уходил под воду.
— Смотрите, — сказал после одного из таких погружений тренер, добродушный, огромного роста мулат, — как бы не оказаться вам в объятиях дьявола моря!
Когда я опросил его, что означает эта шутка, он даже немного обиделся, а к вечеру принес мне в отель засушенного «морского дьявола».
— Этот еще ребенок, а взрослые обхватывают и уносят в пучину.
Действительно, сушеный «дьяволенок» производил волнующее впечатление своим сходством с человеческой фигурой. У «дьявола» были ноги (был, правда, и хвост), туловище и плавники наподобие рук. Крупная голова с рожками — высокий лоб, широкий рот, над которыми, словно два глаза, виднелись брызгальца.