Тропиканка. Том первый
Шрифт:
— Ты Питанга? Дочь Мануэлы? — в голосе ее было что–то странное и не слишком доброжелательное, отчего Питанга вся сжалась.
— Да, донна Эстер, — пролепетала она.
— Подумать только, как ты изменилась! Уже настоящая женщина … Как поживает твоя мать?
— Все отлично, спасибо, — сдержанно проговорила Питанга и хотела было улизнуть подальше от общего веселья, но тут на нее с распростертыми объятиями налетела Далила. За ее плечом маячил, как всегда, Кассиану.
— Как хорошо, что ты пришла, Питанга!
Питанга бросила смущенный
— А это моя подруга Аманда.
— Сестра Витора, — пояснила Аманда.
— Далила, — сказала Далила. — А этот, длинный, Кассиану. Кассиану, познакомься с Амандой и Питангой… Питанга — дочь Мануэлы!
— Внучка Кливера? — уточнил Кассиану. – Ты очень красивая … А в детстве была такой замухрышкой…
— Что ты несешь, Кассиану? — дернула его за руку Далила. — Питанга всегда была очень миленыкой. Потанцуй с ней, искупи свою вину!
Далила умела растормошить кого угодно. Молодежь, вдохновленная ею, заплясала в кругу. Самюэль, видя, что все смотрят на их веселье, потихоньку отвел Рамиру от костра и проговорил:
— Ты знаешь друга моего Дави, Витора?
— Ну да, мы сегодня познакомились. Броде неплохой парень, — произнес Рамиру.
— Да, может, и так, но все не так просто, — загадочно молвил Самюэль.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Рамиру.
— Витор — сын Летисии. Рамиру вздрогнул.
— Ты уверен?
— Я видел его фотографию в газете рядом с матерью на приеме в доме Оливии… Я не сразу его узнал, но потом присмотрелся и понял, что это он.
— Сын Летисии, — повторил в глубокой задумчивости Рамиру. — Сын Летисии. Что ж, рано или поздно это должно было случиться… Но Серена не должна этого знать.
Самюэль покачал головой, как бы удивляясь спокойствию друга.
— Это не самое страшное. Боюсь, самое страшное еще впереди!
— Что ты имеешь в виду? — встревожился Рамиру.
— Посмотри, за кем он открыто, не таясь, ухаживает! — проговорил Самюэль. — И похоже, твоя дочь уже неравнодушна к сыну Летисии!
Глава 5
В течение всего праздника Оливия не отходила от Самюэля и Эстер, и Дави не мог понять ее поведения.
Что интересного могла найти в безыскусных разговорах его родителей она, образованная девушка, что ради них пренебрегла общим весельем? Что–то было демонстративное в ее внимании к ним обоим … Оливию как будто снедало какое–то внутреннее беспокойство, причину которого Дави понять не мог. Он попытался спросить об этом у Оливии напрямую, и она не стала уклоняться от разговора.
— Хорошо, нам действительно надо поговорить, — сказала она. — Я не могу притворяться, что все хорошо, если на самом деле это не так.
— Да в чем дело? — в высшей степени заинтригованный ее словами, спросил Дави. — Что случилось, говори!
— Послушай, Дави, — начала Оливия. — Мне не нравятся ваши отношения с Витором. По моему убеждению, он нехороший человек.
Дави
— Да ты видел, как он танцевал с этой девушкой, с Асусеной! — вырвалось у Оливии. — Это же было неприлично!
Дави изумленно посмотрел на нее: он явственно расслышал в голосе Оливии ревнивые нотки.
— Ну да, он крепко обнимал Асусену, — согласился Дави, — и это все заметили … Но не забывай, что Витор приехал из Рио–де–Жанейро … Там по–другому ведут себя, вот и все.
* * *
Рамиру тоже отметил про себя, что Витор откровенно ухаживает за его дочерью. В этом ничего не было бы плохого, если бы Самюэль не рассказал ему, чьим сыном является этот парень …
Витор держался достаточно корректно, придраться к нему было не за что, хотя, на взгляд Рамиру, он слишком тесно прижимался к его дочери во время танца. Рамиру решил предостеречь Серену:
— Может поговоришь с дочерью? Она слишком много себе позволяет!
Серена, не знавшая истинных причин беспокойства мужa, беспечно отвстила:
— О Боже! Может хватит вам с Кассиану опекать Acyceну? А то она на всю жизнь останется простушкой. Пусть умеет защищаться сама, Рaмиру.
— Этот парень нам не пара, Серена, — мрачно заметил Рамиру.
— Да, я понимаю, — согласилась Серена, — он из богатой семьи. Но он мне нравится. И потом он друг Давида. А Давид — наш.
Рамиру уверенно возразил:
— Нет. Дави нашим никогда не был.
* * *
Домой с праздника Питанry привез Кассиану.
И Мануэле это очень не понравилось. Как только Питанга, распрощавшись с Кассиану, вошла в дом, Мануэла разразилась градом упреков. Сколько раз она говорила дочери, чтобы та держалась от детей Серены подальше! Сколько раз предупреждала, чтобы она вообще не заводила знакомств в деревне! Ей, видно, придется запереть дочь в доме и никуда не выпускать, если она не желает слушать ее советов. Прочитав эту отповедь, Мануэла хлопнула дверью и ушла в бар, а Питанга расплакалась. Бом Кливер принялся ее утешать. Дед был единственным человеком, который понимал Питангу.
— Не плачь, дочка. Мама успокоится и все забудет.
Она никогда ничего не забывает, деда, всхлипнула Питанга. — Я понимаю, почему она злится на сеньора Рамиру и его семью, но я–то здесь при чем! Мы столько времени прожили вместе! А потом мне нравится … мне все там так нравится!
— Да, понимаю, — подмигнул ей дед, — я по твоим глазам понял, что тебе там нравится!
— Дедушка, — смутилась Питанга, — я говорю об Асусене, о Далиле… Мы так дружили, помнишь?
Бом Кливер снова заговорщицки подмигнул ей: