Тропиканка. Том первый
Шрифт:
* * *
Вместо триумфа — полный провал. И как с ней, с Изабел, обошлась эта Нейде, жалкая прислуга! Да еще публично! Взяла и выставила ее за дверь! Но Изабел еще с ней поквитается!
Домой Изабел вернулась в самом воинственном настроении и что увидела?
Ее собственная прислуга Жанаина вместе с бесстыжей хиппи Адреалиной купались в ее бассейне! Больше того, с ними вместе купался и Пессоа, ее родной сын!
Изабел побежала к Бонфиню. Кто как не он должен был прекратить бесстыдную оргию, которая происходила у него в доме под самым его
Но Бонфинь заявил. что сам разрешил молодежи искупаться.
— Не делай вид, будто ты из королевского дома, Изабелл, — мирно сказал жене Бонфинь. — Что плохого, если наши дети общаются с Жанаиной и Адреалиной? Слава Богу, они дома, а не на улице.
Не поняла возмущения Изабел и Оливия.
— Сейчас надену шорты и пойду позагораю с ними. — сказала она.
Надеясь успокоить Изабел, Бонфинь вспомнил и их прошлое.
— А как бы мы с тобой позканомились, если бы хозяева не общались с прислугой? — спросил он.
Но лучше бы он этого не делал, потому что только подлил масла в огонь. Изабел нaправилась к бассейну, решив сама навести порядок. Пессоа как раз учил Жанаину лежать на воде, а Адреалина не без ревности говорила Оливии:
— Это он потому так возле нее увивается, что она такая худенькая. И мне бы не помешало сбросить четыре–пять кило!
— И прекрасно! Я дам тебе диету, и ты сбросишь ровно столько, сколько захочешь, — обнадежила ее Оливия. — Хотя ты, по–моему, просто красавица.
— Жанаина! С завтрашнего дня ты уволена! — прокричала Изабел, подходя к бассейну.
Жанаина от огорчения тут же пошла ко дну, хорошо еще, что Пессоа ее поддерживал, — могла ведь и утонуть! ..
— Папа! — завопил Пессоа. — Не допускай в своем доме беззакония!
Появившийся Бонфинь успокоил молодежь:
— Развлекайтесь дети, спокойно, никто не собирается всерьез увольнять Жанаину. Это все так, разговоры.
— Ах вот как? Разговоры? Меня в моем доме и в грош не ставят?! — Изабел просто рвала и метала.
Но никто не принимал уж слишком всерьез гнев этой недалекой женщины. Все знали, что очень скоро у нее появится очередная идея и, она со страстью бросится осуществлять ее, позабыв обо всех предыдущих.
* * *
Зато Летисия чувствовала, что груз прошлого не только давит на нее, но как будто тянет назад, как будто не отпускает. Пережитал сцена была для нее тяжким испытанием. Ее публично унизил и оскорбил человек, который когда–то любил ее и которого она когда–то любила. А потом, наверное, тоже глубоко обидела и унизила, болезненно оскорбила … Еще большим испытанием для нее было признание Битора. В ответ на ее упреки, на просьбы оставить Асусену в покое он сказал:
— Я люблю ее и буду бороться за нее даже против твоей воли, мама! Против воли ее отца и брата! Против всего света!
— Неужели ты так любишь эту девочку? — похолодев, переспросила Летисия.
— Да, именно так! — услышала она ответ Витора.
И теперь Летисия сидела у себя в спальне и с какой–то безнадежностью думала: неужели провидению мало ее сломанной судьбы?
Глава 21
Франшику чувствовал себя королем и вел себя по–королевски. Усадив Лилиану в самолет, он распорядился подать прохладительного, а потом и чего–нибудь покрепче. Она должна была чувствовать, что летит в режиме наивысшего благоприятствования, что может отдохнуть, расслабиться, потому что обо всем позаботится он, Франшику!
Фриншику любил пускать пыль в глаза и сейчас делал это с удвоенной энергией. Он повествовал о своей яхте, особняке, деловых связях. Мальчик на побегyшках изображал из себя матерую акулу бизнеса, и сам приходил в восторг от своих успехов.
Лилиана рассеянно его слушала, мысли ее были заняты Франсуа. Она не тешила себя иллюзией, что он безумно ей обрадуется, но сама она безумно хотела повидать его.
В Рио Франшику повез Лилиану в отель высшего класса и заназал номер «люкс».
— С двумя спальнями, — вмешал ась Лилиана. — иначе дальше я путешествую одна.
— С двумя так с двумя, Франшику не собирался мелочиться, но, конечно, ему стало обидно, что Лилиана не клюнула на его приманки. А уж как казалось бы, он старался.
Но он ошибался, Лилиана прониклась к нему искренней симпатией. Она прекрасно видела, что он добродушный, славный и веселый парень, сколько бы не напускал на себя гонору и не молол языком.
Однано Франшику всегда было мало того, что ему предлагали. Ему и в самом деле хотелось быть если не королем, то хотя бы принцем. А еще больше хотелось, чтобы его полюбила принцесса. Лилиана казалась ему настоящей принцессой, и он всячески старался ее убедить, что достоин прекрасной Лилианы.
Франшику с удовольствием взялся помочь Гаспару. Ему нравилось быть посланником любви. А Гаспap был готов на все ради той, которая стала его избранницей. Но при этом вел себя крайне деликатно и осторожно, подготавливая почву, желая появиться перед Эстелой естественно и ненавязчиво. Франшику пустился в путь с тем, чтобы всеми правдами и неправдами уговорить Эстелу Маркес выступить в Форталезе. И оказался на высоте – Эстелу Маркес он уговорил.
Попачалу он чуть было не испортил все дело, разыграв целый спектакль, чествуя молодую женщину как великую певицу, чем пробудил в Эстеле только недоверие. Она прекрасно знала себе цену, и ей показалось, что ее заманивают в какую–то ловушку. Почувствовав настороженность Эстелы, Франшику все же сумел убедить ее приехать в Форталезу.
Возможно, приманкой был большой портовый город, куда он звал ее. Эстела не была звездой ни первой величины, ни даже второй. Работой она была не избалована и поэтому дорожила каждым предложением. Однако контракт она подписала только на одно выступление. Оно должно было стать для нее своего рода пробой.