Тропой демиурга
Шрифт:
Злые слезы навернулись на глаза девушки, и, бессильная в своем отчаянии, она не стала их скрывать.
– Дитя. Поверьте старому человеку, повидавшему многое: не все то, что в настоящий момент кажется ужасным, таковым является. Люди, наделенные магическими способностями, всегда пользовались уважением в нашем мире. Не думаю, что вам есть чего опасаться.
– А может, меня просто покупают для опытов?
– За вас не платили бы такую высокую цену.
– Откуда вы это знаете?
– Это неважно, дитя. Главное, попав на сушу, пусть и на земли Лонга, вы будете в большей безопасности, чем на этом
И с этим Ае сложно было поспорить.
– Пойдемте спать. Завтра у вас знаменательный день.
***
В это же самое время в другой части корабля также беседовали мужчина и женщина, и злые слезы, слезы бессилия тоже катились по щекам. Но только не по тем, что были цвета черного дерева, а по бронзовым, изборожденным ранними морщинами от палящих солнечных лучей.
– Моя госпожа.
– Нет, милый. Посмотри на меня, что же ты делаешь со мной.
– Я умру, если ты покинешь меня.
– Ты умрешь, если я останусь.
– Я смогу подарить тебе все, что нужно.
– Я не могу принять твой дар такой ценой. Ты такой бледный, мой лунный, мой ночной свет. Ты слабеешь от моей любви. Ты не должен показаться слабым своим людям. Океан – вот твоя жизнь.
– Моя жизнь – это твоя близость.
– Чем дальше я буду – тем громче будет петь твое сердце.
– Завтра остановка в порту. Новая работа. У тебя будет все. Все, что нужно!
– Мне не место в море, мой лунный господин. Команда чувствует беду, идущую от меня. Страх мешает людям мыслить ясно.
– Мы будем часто заходить на землю.
– Ты не можешь знать это наверняка. А делать тише пение твоего сердца я больше не могу. Ты знал, когда брал меня на борт, что это только маленькое время. И это маленькое время сейчас. Юная лерра – отличный повод для всех.
– Юная лерра, оказывается, магиня. Док сегодня смог проверить это.
– Мой господин мог бы спросить у меня.
– Ты знала?
– Я не зря сама следила за ней. Ценная для моего лунного господина.
– Твоему господину не нужен никто, кроме тебя.
– И мой лунный господин ценный для юной лерры.
– Я не хочу говорить ни о ком сейчас. Дай мне еще раз ощутить вкус ночной тишины.
Черное лицо Миилы медленно склонилось к капитану.
Глава 14
Утром Аю разбудили ставшие привычными за три недели легкие шаги Миилы. Она вошла, чуть покачивая узкими бедрами со своей обычной, присущей только ей, немного отстраненной грацией. Чернокожая девушка с невозмутимым видом поставила на столик поднос с утренней тайрой, сухими хлебцами и полосками вяленых водорослей. Когда выяснилось, что Ая в силу своего происхождения не употребляет никакой животной пищи, кроме молочных продуктов, из растительной ей больше нечего было предложить. А свежего молока и сыра на пиратских суднах, как правило, не водилось.
Ая вскочила на удивление легко. Остаток ночи она ворочалась, стараясь заснуть, чтобы немного набраться сил перед окончанием путешествия. Отчаявшись задремать хоть ненадолго, она думала, гадала, строила предположения о собственной судьбе, пока незаметно для себя не уснула. Отметив, что вопреки всему выспалась и нисколько не чувствует себя разбитой, она даже улыбнулась чернокожей Мииле. Которая, впрочем, не переставала ее раздражать своей демонстративной игрой в «говорю так, чтобы лерра понимает».
– Миила, – позвала Ая, когда та уже развернулась к двери. Вопреки ожиданиям, Миила остановилась.
– Миила, скажи, ты по своему желанию на этом корабле?
– Каспаша не понимать, что спрашивает, – ответила Миила, чем повергла ее в легкий шок. Прежде Ая не слышала от нее фраз, состоящих более чем из трех слов.
– У тебя браслеты на ногах. Это браслеты подчинения? – «Какая я дура, ну как она мне ответит, если это так». Но Миила не уходила, и, воодушевленная, она продолжала сыпать вопросами:
– Ты здесь рабыня, Миила? Невольница? Капитан заставил тебя быть с ним?
Миила не отвечала. Она внимательно посмотрела на Аю, а затем поджала пухлые губы и закатила глаза: мол, опять ты за старое.
– Он не может быть твоим хозяином, Миила! Никто не может! Никто не имеет права заставлять тебя!
– Капитан хороший, – Ае показалось, или улыбка у нее вышла грустная?
– Миила, он не может быть хорошим, он пират и убийца, он похитил меня и взял в плен тебя. За тебя говорит сейчас браслет подчинения, но я знаю, что сделаю: я помогу тебе! – и, опасаясь, что Миила по своему обыкновению пожмет плечами и уйдет, она горячо зашептала:
– Корабль будет стоять в гавани Лонга, я постараюсь найти органы, отвечающие за охрану порядка в этом городе, и освобожу тебя!
Миила внимательно на нее посмотрела, склонила голову набок и немного прищурила свои огромные черные глаза. Потом легкая усмешка коснулась ее полных, чувственных губ и так же внезапно исчезла.
– Миила идти. Каспаша еда, – и она вышла из каюты.
«Что я делаю, – сказала себе Ая, – с чего я решила, что смогу хоть что-то для нее сделать. Я – такая же невольница, как и она, а может, еще и похуже». И хоть Миила по большей части ее раздражала, Ая не могла не сочувствовать девушке, в чью психику и разум, должно быть, вмешались, подавив волю и удерживая теперь на этом корабле. Она вспомнила, как видела капитана и Миилу ночью на палубе, о чем-то увлеченно спорящих и смеющихся, но отогнала эту мысль: может, он приказал ей смеяться над его плоскими шутками, или Ае, в конце концов, просто показалось. Но она точно видела, как Миила заходит в каюту капитана, и не питала иллюзий насчет цели ее визитов.
Однако стоило привести себя в порядок и собрать вещи: кто знает, возможно, ей еще долго не светит обзавестись новыми, не говоря уже о таких мелочах, как щетка для волос и зеркало, которые неизвестный колдун для нее не предусмотрел. Во дворце отца, а потом на своем острове Ая никогда не задумывалась, что многих вещей, обыденных и привычных, у нее просто может не быть, и вот она впервые столкнулась с подобным на корабле.
Ая совершила утреннее омовение с помощью лохани за ширмой – вода очищалась в ней сама за счет специальных кристаллов – и быстро оделась. Выбрала брюки, рубашку, жилетку и сапоги, то есть самое объемное и тяжелое, а остальное аккуратно сложила стопкой и завернула в сверток-сумку, в которой эти вещи к ней и попали. Она чувствовала, что за ней скоро придут, и странным образом хотела этого, ведь долгое ожидание изматывает не хуже истерики.