Тропою снов
Шрифт:
— Хочешь, я расскажу тебе одну историю? — спросила вдруг Матахри.
— Хочу, — согласилась я.
— Это очень поучительная история, — усмехнулась она. — Тебе понравится. Слушай. У меня было много детей. Но все они при Посвящении избирали Свет. И их приносили в жертву на Вершине Тьмы. Так уж принято у нас в Черностепье. В нашем Пределе Свету нет места.
— И тебе это нравилось? — не поверила я.
— Мне это совсем не нравилось. Что за радость растить ребенка, зная, что он погибнет после двадцать первой своей весны, не оставив потомства? Когда я родила последнего, я сказала себе,
Она замолчала, вспоминая.
— И что? — не утерпел аль-мастер Амельсу. — Что дальше-то было?
— Мой сын вырос и стал аль-воином. Одним из лучших боевых магов Накеормайского Предела. Красивый, сильный. У него появились свои дети, мои внуки. Но Баирну знал, что он мой сын. Родство ведь не скроешь, как ни маскируй его. Я старалась не появляться там, где могла встретить своего сына. Иначе нам пришлось бы столкнуться друг с другом в бою, а я этого не хотела. Я бы не смогла убить своего сына. Ну а ваш Верховный… он знал, кого посылать за мной! Те аль-воины, что пленили меня… никогда бы им не улыбнулась удача, не будь с ними моего сына. Я не хотела убивать его. Только поэтому я и сижу вот здесь, да еще с этим, — она подняла руки, показывая браслеты. — Только поэтому.
— Тьма тебя раздери! — выругался аль-мастер Амельсу. — Кто он, твой сын? Холера, это должен быть кто-то, кого я хорошо знаю!
— Мой сын меня не узнал, — Матахри опустила голову. — И неудивительно. Ему было всего несколько дней отроду, когда я бросила его. Но у него есть дети, мои внуки. Я счастлива была увидеть их. Мой род не прервется.
— Я поняла, кто твой сын! — вскрикнула я, догадавшись. И тут же захлопнула рот ладонями.
Если Матахри не хочет называть имя своего сына, значит, у нее есть на это причины. И он сам хорош, раз мать свою родную не узнает.
— Кто же он? Отвечай! — прикрикнул на меня аль-мастер Амельсу.
— У нее спрашивай, — кивнула я на пленную дорей-нданну. — Захочет, расскажет.
— Нет, ты мне ответишь, девчонка! — он схватил меня за локоть.
Я посмотрела на него, потом на его пальцы, потом снова на него. И он смутился. Отвел взгляд, убрал руку.
Матахри сухо, мелко рассмеялась:
— Спасибо, девочка.
— Рази, сынок! — крикнула Матахри. — Рази!
Но аль-мастер Амельсу замешкался, и громадный, истекающий Тьмой флам поплыл к нему, время замедлило свой бег и я только и могла, что беспомощно смотреть… и тогда Матахри шагнула вперед, закрывая собой своего сына, и флам полоснул ее по рукам, по браслетам оков, прошел сквозь них, как сквозь масло и задел еще шею, и мир исчез в ярчайшей вспышке Света… а когда я пришла в себя, Амельсу лежал ничком на полу, не то умирающий, не то уже мертвый, от самой же Матахри ничего не осталось. Вообще ничего. Ни клочка одежды, ни отсеченной кисти, ни самих браслетов. Все. Ушла в Междумирье, как и хотела.
Мне, впрочем, рассуждать было некогда. Я увернулась от протянутой пятерни, вскочила на стойку, подхватывая папин флам… клинок радостно полыхнул Светом. Высшие силы, лучше бы я что другое схватила! Один раз если замахнусь, и то добро будет.
Но похитители смутились, даже отступили назад на полшага. Ага, испугались! Вот я вам сейчас… Флам описал сверкающих полукруг, диво, мои руки еще держали его. Но долго мне не продержаться. Сейчас задрожат пальцы и выронят тяжелый клинок, не того ли враги дожидались?
Комната. Тесная клетушка с забранным решеткой окном. Осматриваюсь. Дверь заперта, нечего и пытаться открыть ее. Одежда на мне — штаны и рубаха, все не мое. И ралинза нет. Хотя странно, если бы мне его оставили.
Окно… Окно одно-единственное, с узким подоконником, забрано мелкой решеткой. Влезаю на подоконник, прижимаюсь лицом к стеклу. Окно на такой высоте, что аж дух захватывает. За окном странный незнакомый город… не Накеормай и не Дорей-Шагорра… высокие узкие дома, прямые дороги, по дорогам двигается множество машин. С такой высоты машины кажутся потешными коробочками, а люди — маленькими, ожившими по чьей-то странной прихоти куклами. Да где ж это я, куда они меня притащили?!
Маги Черностепья умели находить потаенные Тропы между мирами Спирали. Я вспомнила, как меня несли сквозь серое безвременье Междумирья, и поняла, что меня спрятали в другом мире. И никто, никто не сумеет меня найти! Спираль миров беспредельна, а каждый мир Спирали огромен и полон жизни. Как разыскать одного-единственного человека, если не знаешь, где и как искать! А уж похитители мои следы запутали от души, будьте уверены. Наверное, они прошли сразу несколько миров, один за другим, в различных направлениях. Нет, не найдет меня здесь аль-нданн Баирну. Не хватит ему на это Силы. Даже ему!
Я ткнулась лицом в ладони и заплакала. Я не помнила обратной дороги, не помнила совсем. Да и как я могла ее запомнить, я же без сознания была! Что мне делать теперь? Что?!
Дверь раскрылась.
На пороге стояла женщина. Невысокая женщина в белом, и не похоже, что нданна. Ралинза нет, волосы короткие. И магии в ней ну никакой абсолютно не чувствуется. Аура ровная, гладкая, как у ребенка, не прошедшего Посвящение. Но она не ребенок. И — взгляд жесткий, оценивающий, такой знакомый. Где я ее видеть могла, где?
За закрывающейся дверью мелькнул коридор — длинный, узкий, с лампами под потолком. Тот самый коридор! Я его видела во снах не один десяток раз!
— Нет, — прошептала я, понимая.
Я угодила в свой собственный сон. В тот самый кошмар, который преследовал меня почти каждую ночь в Накеормае. Как воины Черностепья сумели воплотить в реальности мои страхи? Создать или отыскать целый мир — для меня одной… Как?!
Женщина что-то сказала, но я не поняла ни слова. Я вжалась в стену, закрыла глаза и отчаянно захотела проснуться. Ничего не вышло. Все вокруг дышало реальностью. Стена была холодной и влажной. Воздух вонял лекарствами и чем-то кислым, отвратительным, потом что ли? Если вовсе не мочой.
Комнату явно не проветривали несколько дней подряд. И исчезать она не спешила.
Женщина тоже растворяться не спешила. Она со мной разговаривала! Вот только я не понимала ни слова.
И внезапно я поняла — это навсегда. Каким-то глубоким, нутряным, почти звериным чутьем я поняла, — я застряла в этом странном, страшном мире надолго, если не навсегда. На всю свою жизнь!
Никогда мне не вырваться из сна, ставшего реальностью. Ни за что и никогда.
Никогда мне уже не проснуться.