Тропою тайн
Шрифт:
— И это еще не самое худшее. Она решила отдать ребенка на усыновление.
Уилл побагровел, и Кейт испугалась, что у него начнется сердечный приступ. Но Уилл вдруг вскочил и метнулся к старинному телефонному аппарату.
— Мне плевать, разбужу я этого негодяя или нет! Он выслушает меня, выслушает все, до последнего слова! И если он хотя бы посмел надеяться, что…
— Прескотт тут ни при чем, — оборвала его Кейт. — Отец ребенка не он.
— Боже милостивый! А кто же? — Уилл устремил на жену такой мрачный взгляд, словно в чем-то
Кейт испуганно сжалась.
— Не знаю… и пока нам незачем знать об этом. Важно сейчас только будущее Скайлер. Мы должны помочь ей.
— Моего внука она никому не отдаст. Об этом не может быть и речи! — Уилл резким взмахом руки рассек воздух и начал вышагивать вдоль кровати, задевая край потертого обюссонского ковра, которым семья Кейт владела более сотни лет. — Само собой, Скайлер вернется к нам. Мы устроим детскую у нее в комнате, а она займет спальню для гостей. — Судя по тому, что шаги Уилла замедлились, а лицо стало задумчивым, эта мысль ему пришлась по душе. — Еще год-другой Эллисам не понадобится няня, а Годвин говорил мне, что эта женщина умеет великолепно обращаться с детьми.
— Уилл, обсуждать это пока еще слишком рано. Скайлер не готова изменить решение. Она должна как следует все обдумать.
— О чем тут думать?
— У нее есть свои причины… и мы должны с уважением относиться к ним. Дело не только в том, что ей кажется, будто она еще не готова стать матерью. По-моему, Скайлер решила отдать ребенка потому, что родная мать бросила ее. Она боится сама стать плохой матерью. Ведь Скай не знает, как все было. А если бы она узнала правду…
— Прекрати, Кейт! — Уилл обернулся. Его лицо стало пепельным, кулаки сжались. — Хватит романтики! Откуда нам знать, какой была ее мать? Вспомни, где она жила, вспомни, какой опасности подвергалась Скайлер. Может, все было именно так, как нам объяснили?
— О, Уилл! — Кейт вдруг осознала, что все эти годы муж постоянно думал об их приемной дочери и относился к этим размышлениям более чем серьезно, хотя они и были для него мучительны. «Он ни о чем не забыл. Просто нашел удобное объяснение».
Ей вдруг вспомнился Грейди Синглтон — во французской рубашке с монограммой, седовласый, больше похожий на актера из телевизионной мелодрамы, чем на юриста, нарушающего закон.
Она вновь увидела, будто наяву, как Грейди склонился над итальянским письменным столом и доверительно произнес:
— Уилл, мы с вашим отцом — давние знакомые, вместе учились в Йеле. — Он дружески улыбнулся. — Выпускники Йеля строго придерживаются неписаного правила: своим надо помогать. Вот почему, когда Уорд упомянул о том, что вы хотите усыновить ребенка, я предпринял шаг, на который мне не следовало бы решаться: составил заново предварительный список ждущих клиентов. Если бы они узнали об этом, то вцепились бы мне в глотку. В новом списке вы окажетесь в первой строке, если заинтересованы в этом. Видите ли, есть один ребенок…
«Ребенок, про которого ты, вкрадчивый ублюдок,
— У нас нет никаких доказательств, Кейт, так давай не будем об этом, — предложил Уилл убедительным, властным тоном, каким обычно разговаривал с подчиненными.
И вместе с тем он смотрел на жену по-новому — встревоженно, почти умоляюще. Внезапно сильный, предприимчивый мужчина, с которым Кейт прожила двадцать пять лет и безоговорочно доверяла ему, превратился в совсем иного человека.
Кейт ощутила себя отвергнутой. Речь идет о том, что для них важнее всего, а им не удается даже поговорить толком! И это произошло не вдруг. Известно ли Уиллу, какую немыслимую тяжесть она одна несла все эти годы? А теперь ей самой придется решать проблему беременности Скайлер, искать компромисс между собственными желаниями и желаниями дочери.
В Кейт закипал гнев.
— Молчанием мы ничего не добьемся! Если бы ты только знал, сколько ночей я провела без сна, в тяжких раздумьях!
— Как бы там ни было, все давно в прошлом, Кейт. А то, что случилось со Скайлер теперь, — совсем другое дело.
Уронив руки на одеяло, она взглянула на мужа.
— Однажды мы уже обманули Бога. Больше я на такое не отважусь. Я не стану вмешиваться в дела Скайлер.
— Скайлер сама еще ребенок. Она не понимает, что творит!
— Ей двадцать два года. Скайлер взрослая и вправе распоряжаться своей жизнью.
— И что же дальше? Ты намерена сидеть сложа руки и ничего не предпринимая? — Никогда еще Кейт не слышала такого презрения в голосе Уилла.
Охваченная дрожью, она повыше подтянула одеяло. Все прежние ориентиры вдруг исчезли, и Кейт осталась совсем одна.
«Уилл прав: мы не в силах изменить прошлое, каким бы оно ни было. Мы совершили непростительный поступок, нашу вину ничем не загладишь… но неужели мы ничему не научились? По крайней мере мы можем попытаться быть мудрее».
— Ничего? Нет, Уилл, такого я не предлагала, — возразила Кейт. — Просто мы стремимся к разным целям, вот и все.
На нее вдруг навалилась усталость; она изнемогла от усилий разгадать тайну, которую хранил Уилл. Но что значит беспокойство по поводу денег в сравнении с благополучием их единственной дочери, а теперь и внука?
Глядя прямо в глаза милому, но заблуждающемуся мужу, который стоял перед ней в полосатых пижамных штанах, скрестив руки на обнаженной груди, Кейт мягко сказала:
— Уилл, все эти годы ты был мне хорошим мужем, очень хорошим. Зачастую, чтобы оградить меня, ты молчал, а ведь иногда лучше высказать истину вслух. Но теперь этой игре пора положить конец. Мы уже слишком стары, чтобы играть. Я знаю, что происходит в компании. Знаю, что больших затруднений ты еще не испытывал, и хочу помочь тебе.