Тропою тайн
Шрифт:
— Ты уверена? — спросил Тони после того, как они несколько минут просидели молча.
Скайлер прищурилась.
— Абсолютно, — ответила она тоном, подразумевавшим: «Разве я завела бы такой разговор, если бы не была уверена?» — Я провела домашний тест. Признаться, я купила три разных теста. Аптекарь, должно быть, решил, что мне принадлежит частная клиника. — Скайлер невесело усмехнулась. — Я оказалась в совершенно нелепом положении. Понятия не имею, как такое могло случиться.
— Я тоже, — спокойно отозвался Тони, хотя внутри
— О, не беспокойся, я ни о чем тебя не прошу! — воскликнула Скайлер, явно поспешив с выводами. — Я справлюсь сама.
Но несмотря на всю свою страсть к независимости, в этот момент она казалась ему уязвимой и беспомощной. Тони вдруг понял, что эта уверенная в себе амазонка, способная вскочить на бегу в седло и целый день провести в постели, вовсе не богиня Диана, а ранимая женщина.
Он исполнился сострадания, к которому примешивалось еще какое-то чувство. Отчего-то ему вспомнились слова из старой песни: «В твоих глазах отражается волшебница луна…»
Но сейчас Тони было не до луны, его волнами захлестывал жар. Глядя на Скайлер, чинно сидящую на скамейке, поправляющую растрепанные ветром светлые волосы и беспокойно постукивающую пальцами по колену, Тони понял, что больше всего на свете мечтает сейчас же обнять ее.
— Речь не о том, справишься ты сама или нет. Я просто хочу знать, что с нами будет дальше.
— Не знаю. — Устало откинувшись на спинку скамьи, она устремила невидящий взгляд на карусель, зеркальные панели которой холодно поблескивали, а развеселая звенящая музыка раздражающе контрастировала с напряженным разговором.
Тони никак не удавалось избавиться от ощущения, что, несмотря на то что произошло между ним и Скайлер в квартире ее отца, они остались чужими людьми. Прелестная незнакомка, завладевшая его сердцем, повернулась к нему и тихо сказала:
— Мне до сих пор не верится… Я все время думаю, что все исчезнет само собой. Как страшный сон.
— Так говорила моя сестра Труди, когда была беременна своим младшим сыном. В то время у нее было уже четверо детей, и еще в одном младенце она нуждалась не больше, чем в дырке в черепе. — Тони криво усмехнулся. — А знаешь, что случилось потом? Ее пятый ребенок оказался самым лучшим. Его недавно назначили прислуживать в алтаре церкви Святого Стефана… и при этом он способен перевернуть вверх дном весь дом.
— Ты советуешь мне оставить его? — спросила Скайлер.
Тони ощетинился. Ему вспомнилась конюшня в Брюстере, где выращивали чистокровных арабских рысаков. Одна кобыла сбежала и забеременела от ломового битюга. Владелец конюшни делился плачевной новостью с Тони таким же тоном, каким произнесла свой последний вопрос Скайлер.
— Я не вправе давать советы, — ответил он. — Мне не удалось даже сохранить свой брак, не говоря уж о том, чтобы обзавестись детьми!
Скайлер проводила взглядом тень велосипеда, проскользившую по дорожке мимо них.
— Я знаю только то, что пока не хочу выходить
— Считаешь, тебе рано иметь детей?
Печальная и милая улыбка тронула ее губы. Она заложила за ухо прядь волос.
— Я постоянно думаю о волшебных сказках, в которых обычная девушка вдруг обретает магическую силу… оказывается во власти неких чар. Это чудесно и вместе с тем ужасно — потому что на ее плечи ложится огромная ответственность. Может, все дело в том, что меня удочерили. Мне кажется, что все это случилось со мной по каким-то непонятным причинам, а я должна решить, как быть дальше.
Происходящее имело для Тони скорее личный, нежели мистический оттенок. Этот разговор, мысль о том, что он может стать отцом, оказали на него мощное воздействие. И едва Тони осенило, он вздрогнул, как пораженный громом. «Женщина, с которой я едва знаком, ждет от меня ребенка и даже не собирается посвящать меня в свои дальнейшие планы!»
Тони вспомнил, как взволновался, узнав, что Пола, возможно, беременна… и как ему пришлось подавить радость, когда он понял, что жена не разделяет его восторга.
— Когда решишь, как быть, извести меня, — попросил Тони, стараясь не сердиться.
— Если ты хочешь. — Между ее бровями, более темными, чем волосы, залегла складка. — Все это даже забавно… ведь мне известно, что самый разумный выход — аборт. Но как только я задумываюсь о нем всерьез, то впадаю в панику. Не знаю почему. Я отнюдь не так набожна и считаю, что каждая женщина имеет право сама принимать решения. Наверное, все дело в том… разве не так воспринимала меня моя родная мать? Для нее я была помехой… тем, от чего следует избавиться! — Скайлер нахмурилась, в ее глазах заблестели слезы.
— Значит, ты считаешь, что у каждого ребенка должны быть родители? — осторожно уточнил Тони.
Она обернулась к нему.
— Понятия не имею, что означают мои чувства. Просто мне тревожно, и поэтому я не способна рассуждать здраво. Сейчас мы не сидели бы здесь, если бы я как следует подумала, прежде чем открыть рот. — Заметив выражение его лица, Скайлер добавила: — Извини, но я не вижу причин перекладывать эту ношу на тебя. Мы ведь едва знакомы.
— Успокойся. Я не предложу тебе выйти за меня замуж, — мрачно откликнулся он. Однако его не покидала мысль: «Почему именно она? Почему не женщина, которой я смог бы сделать предложение?»
Скайлер поднялась, и Тони заметил, что у нее слегка дрожат ноги. Вставая, Тони подавил желание поддержать Скайлер. Он застыл рядом, не сводя с нее глаз.
— Ладно, — пробормотала Скайлер. — Мне пора. — И она одарила его беспечно-фальшивой улыбкой. — По-моему, ты отличный парень. Мне досадно взваливать на тебя лишние заботы.
Тони схватил ее за руку, но оказался не готов к эмоциям, пробужденным прикосновением к ее нагретой солнцем коже. Теперь его жег адский огонь. Не готов он был и к взгляду Скайлер — вызывающему и вместе с тем молящему.