Троя на двоих
Шрифт:
Этим поздним вечером Лешка собрался «втюхивать» наивным аборигенам и наивным атлантам ритуал жертвоприношения древнему - богу Белу. Десантирование и захват порта прошел просто замечательно, дела шли весело и бодро. Земля острова была удивительна своей красотой и разнообразием, и богатством на атмосферу душевную, красоты местностей дух захватывали, и море было чистоты неописуемой, и леса стояли потешные, рощицами некрупными, но милыми и какими-то ухоженными, неестественными они воспринимались после древних чащоб Атлантиды и Атлантиса.
Ох, много чего волшебного и чудесного уже увидели на Сардинии атланты. И амазонки еще, эти соблазнительные вертихвостки вертелись кругом и всё вынюхивали и облизывались - славные времена настали для Сардинии, славные для молодой крови Атлантиды. Но не для жертв её злобы и жажды изменить мир.
Сумерки окружили древний амфитеатр. Римляне порой занимались странными делами, идея кровавых боев ради зрелищности - абсолютно порочна и глупа, как рассудили попаданцы. Спорт - это фокус, это воспитывает весь народ, это зрелище, это усиление
Этим вечером никто никого не морочил. Все, и легионеры и амазонки и моряки из экспедиционного отряда десанта - все знали - апостол-легат Алекс проведет ритуал почтения древнего бога этой земли, и это будет важное, а значит серьезное и немного странное зрелище. Потому что исконные атланты, были как родители, они всех спасли, были учителями, и они были странные, загадочные и немного таинственные. Но легат Алекс был самым классным - с ним не заскучаешь!
Темнота приближалась, заглядывала одним глазком на арену, атланты подходили небольшими группками и по одному, в компании со знакомыми девчонками-амазонками, и всем были весело, все несли с собой разные вкусности: шоколадки, корзины с вином, мясом, хлебом, рыбой жареной на оливковом масле, сыр нашли нормальный, без личинок. Развлекались молодые люди, уже не дети, подростки, но росли они во времена, когда в пятнадцать лет уже умирали, и умирали на посту правителей, военачальников и полных хозяев своей судьбы. Только там, на ступенях-лавочках амфитеатра древних римлян, горцы Арбореи ясно и окончательно осознали - всех их ждет смерть! Подростки не скрывали ничего, они не обращали на горцев никакого внимания, словно призраки уже мертвых сидят в сторонке и пусть себе сидят, не мешают, кушать не просят. Все смеялись, обменивались кушаньями и рассказывали всякие веселые истории, которые случались с ними за этот год. И многие горцы латинский язык знали, это был общий для всего Средиземноморья язык - и вообще язык всей цивилизованной Европы. Горцы слушали рассказы о боях в Англии, драках в Париже и Венеции, на всяких таинственных островах, в других известных городах. Они слушали и понимали - это конец.
Арена, вокруг которой поднимались скамьи зрителей, была хорошо освещена - пламя костров давало достаточно света, чтобы видеть и подозревать о предстоящем страшном зрелище. Очень скоро горцы сообразили, что среди них не было Лоренцо Булльо, всем известного задиры и забияки, который при этом мог быть и расчетливым и хитрым змеем. Похоже, не помогла ему его хитрость, сорвался и нагрубил тюремщикам и палачам. Калечили атланты осторожно, но больно, горцы прятали глаза друг от друга, все понимали, что предали они всех и вся, и теперь - впрочем, как всегда - каждый сам за себя. Рассказам атлантов все сразу поверили - раз амазонки и атланты смогли уничтожить и выгнать всех жителей из Кальяри - остальные городки и деревеньки они запросто уничтожат, а сжечь все посадки на полях - дело простое и страшное. С голоду в горах теперь горцы не передохнут, но жизнь ждет суровая тех, кто бросит вызов этим бестиям. А бестии и черти не скрывались - скоро на арену стали выскакивать компании и устраивали они соревнования: бегали наперегонки, дрались на кулаках и мечах, даже с ножами длинными резались - и горцы видели - злые воины, ученые, дерзкие и сильные, как пареньки, так и девушки.
Когда настало время главного события вечера, молодежь оставила арену и расселась по местам, и затихла. В тишине зазвучала негромкая мелодия. Звуки инструментов были хороши, сплетались в простую и навязчивую монотонностью и четкостью ритма и нот мелодию. Как по команде, непосредственные подростки принялись поддерживать эту грозную музыку хлопками в ладоши: все на свой лад, но красиво и точно вписываясь в звуки барабана.
В центре арены был уложен круглый щит. Чуть поблескивал он сталью обивки в наступающей темноте, и к этому щиту и вышел атлант. Шел он твердой походкой, не спешил, выйдя из восточных ворот, и слабые лучики заходящего солнца освещали его лицо, спокойное и серьезное лицо жреца. Все узнали легата Алекса. Он не скрывал лица маской, одет в простой хитон грубоватой ткани, окрашенной пурпуром. Он не был вооружен ничем, наверное, оружие ему было не нужно этим вечером. Легат дошел до центра, спокойно встал на щит и начал свою речь:
– Мир полон тайн и загадок. Но всё тайное станет явным в свое время и в своем месте. Это земля древних богов, и одного из них мы почтим сегодня жертвой, с благодарностью, что он хранил красоту и богатства этой земли для нас. Верно и истинно сказано, мы отдадим богу - богово, а Атлантиде - то, что принадлежит атлантам. Для нас нет ни эллина, ни иудея, ни сардинца, ни арагонца, ни италийца - мы равно чтим и уважаем всех богов и богинь этих людей.
Увы нам! Боюсь, древний бог древнего народа - Бел, память о котором мы навечно сохраним в названии этого города, как и было издревле - Бел может остаться недовольным нашей жертвой. Его требуется почтить человеческим жертвоприношением. Жертвой станет один из этих, - жрец указал в сторону, где затихли сардинцы.
– Но это не люди, они не человеки, они звери в человеческом облике. Многие века они таились по горам и убивали своих братьев и сестер. Это ведь остров, да, это очень большой остров, но давно уже все они сроднились, в каждом есть малая капелька крови друг друга. Когда эти звери хотели жрать, они вылезали из пещер в горах и спускались вниз, и убивали своих братьев, мирных землепашцев. Когда они хотели, они насиловали своих сестер, женщин, занятых мирным трудом. Они убивали всех: мирных путников, и купцов, и людей порядка. Это звери. Будьте осторожны с ними, девочки - это их горы. Пока еще, но это их горы, они в них выросли, и они опасны. Будьте осторожны и внимательны на охоте. Господь помогает верным. И я очень надеюсь, что и древний Бел улыбнется вам, и не оставит благосклонностью.
Возможно, он почтит кого-нибудь из вас, возможно, он явится ко мне во сне - а боги и богини любят во сне являться к людям - и поругает меня Бел за то, что негодную жертву я ему приготовил. А возможно все ему будет хорошо. Это негодный зверь, но это его зверь - выросший и вскормленный землей Сардинии, и значит, он принадлежит Белу. И не только Белу. Многие из вас знают, мы пришли в этот мир, чтобы учиться и учить, не все ещё ведомо нам - наша жизнь полна радости открытий и предчувствия встречи с новым. Если кого почтят древние боги и богини - не надо со мной делиться. Это твоё, это только твоё личное. Если скажут пояснить легату кое-что, передать какие слова - тогда можно, тогда нужно со мной поговорить. Вы сами сообразите это дело.
Но, хватит лишних слов, солнце уходит, это Бел прощается с миром. Бел - это пламя, это свет солнца. Он щедр и могуч, он страшен и добр, он дает многое и отнимает всё! Он свет солнца - его теплом наполнено каждое зернышко с наших полей и каждая крошка шоколада, который вы так любите, ненасытные сладкоежки! Бел - пламя, огонь костров и печей наших мастерских - он с нами творит новые вещи мира, его страсть пылает в стали наших мечей, его тепло хранит нас тканью наших одеяний. Бел с нами всегда, и мы чтим его силу и власть. Мы не боимся, но мы не глупцы, и знаем, как опасен огонь - пожар может пожрать все дорогое нашим сердцам, огонь может уничтожить все лучшее, что создано нами. Мы чтим и помним! Время пришло.
И на арену вышло четыре легионера, которые несли столб с прикованным к нему человеком. Человек корчился, извивался и громко мычал свои возмущения и несогласия. Но он был крепко прикован цепями к столбу. Рот ему заткнули кляпом давно - грязные слова, это пустое. Но этот хитрец ведь может и язык себе откусить и захлебнуться кровью, нагадит скотина в последний раз, а так нельзя. Не надо гадить атлантам. Каждому своё - и человека оставили на время в его комнате, крепко прикованного и опутанного цепями - дряньское железо, не жаль в огонь такое бросить. И сейчас атланты прошли к центру арены, где жрец уже сошел со щита и убрал его в сторону, открыв вырытую в земле арены ямку. Ребята поднатужились, но установили столб в эту, специально приготовленную глубокую и аккуратную ямку: как раз, чтобы столб установить. И сразу принялись подносить приготовленные дрова. И тут Лешку удивили его детишки. И девчонки и мальчишки дружно соскочили со своих мест и стали помогать - быстро уложили вокруг столба аккуратную поленницу из сухих стволов сосны, пропитанных маслом.
Поленница получилась солидная, в метр высотой, почти по грудь горцу. Ребятишки не суетились, понимая всю важность этого дела, они не мешали друг другу, без команд и руководств организовались по сторонам и быстро подготовили пленника к ритуалу. Потом все спокойно расселись по своим местам. А Лешка грустно улыбнулся, но дело надо было делать. Он вынул кляп изо рта этого придурка. И Лоренцо захлебнулся от возможности выразить свои чувства и орал всё подряд: он проклинал своих знакомых, неведомого Чезаре, которому он глотку перегрызет в аду. Лоренцо поносил атлантов и амазонок такими словами, что Лешка только улыбался ещё больше: «Лей, лей воду на мельницу нашей ярости. Дурачок ты, какой же ты придурок, Лоренцо Забияка - даже не интересно с тобой, точно Бел мне яйца оторвет. Нашел кого сжигать». А потом он отошел, и протянул руку к поленице. И дуремары сардинцы увидели «чудо» - атлант щелкнул пальцами и в его руке возник огонек, от которого он и поджег дрова вокруг несчастного Лоренцо, главаря крепкой банды и веселого и неунывающего болтуна и задиры. Этот атлант был маг! Самый настоящий чудотворец! Да что же это такое! Скисли горцы и, понурившись, смотрели, как вспыхнуло ярко пламя, как стал корчиться и рваться из цепей их знакомый, как он мучился и страдал. А Лешка стоял недалеко от этого костра и, нюхая запах жареного мяса, думал о том, что вскормили они волков и волчиц. Ему были хорошо видны глаза его старых знакомых, подросших детишек, учеников и учениц. Глаза атлантов и амазонок блестели спокойствием и немного восторгом - они на казнь, жертвоприношение смотрели с удовольствием, и запах этот жутковатый им ничуть не мешал. И Лешка вздохнул про себя: «Жуткое время. Не понимаю этого. Вот этого никак не понимаю. Человека сжигают, а им нормально, даже радостно. Преступник он конечно и мразь - но аутодафе, это дикость какая-то. Черт его знает, я бы и от расстрела точно обосрался, если бы увидел так близко. И вешать человека - вообще стрёмно, там дерьмо и моча сразу текут по ногам - вот гадость, но людям нравится. Хавает пипл. Что за дурдом? Не понятно. А это кто у нас опять шоколад жрёт! Свинтус Генчик, так-так-так, будет завтра на конюшне весь день навоз убирать».