Троя. Грозовой щит
Шрифт:
– Ты прекрасно стреляешь, – раздался голос Антифона. Девушка повернулась к нему, досадуя, что ей помешали.
– Ты хорошо выглядишь, Антифон, – сказала она. Он был все еще невероятно огромным, но уже не так тяжело дышал, когда двигался.
– Я все еще толще, чем пять свиней, вместе взятых, но я работаю над этим, – улыбнулся он. – Как ты знаешь, отец поручил мне командовать полком Иллоса. К следующей весне я надеюсь научиться седлать лошадь и скакать вместе с кавалерией.
Андромаха улыбнулась.
– Я рада, что он наградил тебя, Антифон. Если бы ты не раскрыл заговор, мы все могли бы погибнуть.
Его лицо напряглось, но затем улыбка вернулась. «Хотя немного вынужденная», – подумала девушка.
– Да, отец был благодарен. Но, однако, я обнаружил, что у его щедрости недолгий век.
– Мой отец такой же, – заметила Андромаха. – Наверное, все цари такие. Им кажется, что им не за что быть благодарными. Люди рождаются, чтобы служить им, поэтому те, кто верны им, ведут себя так, как они и ожидали.
– Ну, по крайней мере, ты ему по душе, – вздохнул Антифон, опускаясь на каменную скамейку в тени цветущего дерева.
– Это не привязанность, – возразила она ему. – Это просто похоть – и желание иметь то, в чем ему отказывают.
Он пожал плечами.
– Ты продолжаешь отвергать его, Андромаха. Он способен на разные поступки, но не станет принуждать женщину ложиться с ним против ее воли.
Андромаха покачала головой и засмеялась.
– Как наивно это звучит, Антифон. Это означает, что он не будет принуждать ее силой? Ты думаешь, что дворцовые девушки, которые делят с ним постель, или дочери тех, кто ему служит, раздвигают ноги перед ним из-за его очарования? В его золотых волосах встречаются седые пряди. Он стар, Антифон. Молодые девушки не стремятся к старикам. Они делят с ними постель, потому что должны. Потому что он царь, и они боятся его гнева.
– Но ты не боишься его гнева?
– Я вообще не боюсь мужчин.
– Тогда ты можешь не беспокоиться.
– Да, но я все еще вижу, как он смотрит на меня. Я почти слышу, как учащается его дыхание, когда я рядом. Я надеюсь, что это прекратится, когда я стану женой Гектора.
– Это не остановило его в случае с женами других мужчин, – тихо заметил Антифон, оглядываясь вокруг и проверяя, нет ли поблизости слуг.
– Здесь нет сплетников, Антифон, – сказала Андромаха. – Конечно, он остановится. Разве Гектор не его любимый сын? Даже Приам не захочет вызвать его гнев.
– Да, он любимый сын, – согласился ее собеседник без всякой горечи в голосе. – Много лет мне было трудно это терпеть. Труднее, чем Агатону, труднее, чем Политу. Хотя это нелегко для всех сыновей. Как можно состязаться с могучим Гектором?
– Ты ненавидишь его?
– Отца?
– Нет, Гектора. Антифон покачал головой.
– Никто не ненавидит Гектора. Даже Агатон, который, как я выяснил, ненавидел всех в Трое. Включая меня – а я был не только его братом, но и другом. Почему ты спрашиваешь? Тебе не нравится Гектор?
– Как мне может не нравиться тот, с кем я по-настоящему незнакома?
Антифон выглядел смущенным.
– Но Гектор провел в Трое всю зиму.
– Да, и редко бывал там, где я. Странное поведение для человека, который скоро станет моим мужем, – она почувствовала, что разозлилась, но постаралась сдержать гнев. – Но дочери царей просто коровы, которых продают тем, кто предложит большую цену. Зачем этому человеку разговаривать с такой коровой? Антифон засмеялся.
– Я никогда не видел таких женщин, как ты, Андромаха.
– Это похвала, я надеюсь?
– Ты знаешь, я не уверен. Я всегда считал, что женщинам нравится подчиняться, что они не хотят властвовать.
– Если бы тебя вырастил один Приам, то это бы не удивляло, но Гекуба не покорная царица, и, я думаю, ни один мужчина не смог одержать над ней победу.
– Это правда, – признал Антифон. – Приам и Гекуба, страсть и яд, сила и жестокость. Она бы пожертвовала молодостью ради силы. – Он вздохнул. – Какая мы любящая семья!
Отойдя от него, девушка выпустила стрелу, которая пролетела по саду и вонзилась в соломенного кабана. Еще две стрелы достигли цели.
– Я вижу, что ты не стреляешь в человека, – сказал Антифон, показывая на самую высокую из соломенных мишеней.
– Я не охочусь на людей, – отрезала девушка.
– Но ты убила человека, который пытался заколоть отца. Андромаха повернулась к нему.
– Я могу попасть в мишень с восьмидесяти шагов сто раз из ста. Разве мужчины признают меня прекрасным лучником? Нет. Нужно убить одного убийцу просто с тридцати шагов, и это произведет на них впечатление. Какая связь между мужчинами и смертью, Антифон? Почему мне пришлось убить, чтобы добиться уважения?
– Ты несправедлива к себе, Андромаха. Это не связано с убийством. Человек бежал на отца с копьем в руке. У тебя была всего одна секунда, чтобы отреагировать. Ты не подвела. Страх и ужас не сковали твое тело. Ты действовала быстро и уверенно, в то время как остальные застыли на месте. А твоя стрела попала в цель.
– Как я уже сказала, это был простой выстрел. Ты видел Геликаона?
– Недолго. Он заснул. Сегодня он выглядит лучше. На его щеках появился румянец, и жар спал. Он поправится. И ему нужно восстановить силы… очень быстро.
– Почему?
– Скоро город наполнится воинами с запада, которые приедут, чтобы принять участие в Играх. Они все ненавидят Геликаона. Агамемнон приговорил его к смерти. Можно не сомневаться, что на его жизнь будет совершено несколько покушений. – Он глубоко вздохнул. – И не только на Геликаона. Многие цари ненавидят друг друга. Вскоре улицы будут кишеть убийцами.
– Но Игры… – сказала Андромаха, – по законам Олимпа, в любом городе, в котором устраиваются Игры в честь богов, сохраняется нейтралитет. Всю вражду нужно отбросить. Будет объявлено перемирие.