Троя. Грозовой щит
Шрифт:
– Но они могли бы.
– Лучше, я думаю, найти шлюху. Так не рискуешь обидеть Гектора.
– О, хорошая мысль, – съязвил Банокл. – Шлюхам нужно платить.
Каллиадес залез в свой кошелек, висящий на поясе, и вытащил пять серебряных монет. Банокл был поражен.
– Откуда ты их взял?
– Мне их дал Одиссей. И говорит, что даст еще пятьдесят. Я продал ему доспехи Идоменея.
– Они стоят больше, чем пятьдесят пять серебряных монет. Молодой микенец покачал головой.
– Не для меня. Идоменей – царь. Я не могу требовать, чтобы он вернул свой долг. А Одиссей может. Все просто.
Банокл усмехнулся.
– Я хочу то, что на них можно купить, – сказал он.
– Сначала давай найдем дворец Гектора.
Двое друзей покинули Поле собрания и направились обратно в город.
– Сколько женщин мне можно купить на эти пять монет? – спросил великан.
– Я забыл спросить у Одиссея, сколько здесь стоят шлюхи.
– Не похоже на тебя, чтобы ты забывал такие важные вещи, – заметил Банокл. – Ты пойдешь со мной на поиски шлюх?
– Нет. Я вернусь на берег. Одиссей велел Пирии спать на «Пенелопе». Она прибудет во дворец позже.
– Почему?
– Одиссей хочет выяснить, не остановился ли кто-нибудь из царей рядом с дворцом Гектора. Если ее узнают, это может быть опасно для нее.
– Так ты проведешь ночь, охраняя ее?
Великан покачал головой. Дорога впереди расширилась, и они увидели рыночную площадь, уставленную палатками. Там расположились магазины и торговые места, где можно было поесть – под яркими навесами стояли столы. Банокл схватил друга за руку.
– Пойдем, – сказал он. – Нам нужно поговорить.
– Мы разговариваем.
– Мне нужно выпить, чтобы начать такой разговор, – возразил его товарищ. Каллиадес последовал за ним к маленькому столу, который стоял у холодной каменной стены. Банокл заказал вина, наполнил кубок и осушил его.
– Ты помешанный, Каллиадес? – спросил он.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Я думаю, что понимаешь. Ты влюбился в нее.
– Я просто беспокоюсь о ее безопасности.
– И дерьмо свиньи пахнет, как жасмин! Мне нравится эта девушка, Каллиадес, поэтому не обманывай меня. У нее есть смелость и сердце, и, если бы это было заложено в ее природе, она стала бы прекрасной женой. Но это не заложено в ее природе. Тебе, как и мне, хорошо известно, что любимый человек, которого она ищет, – это женщина.
Молодой микенец вздохнул.
– Я не выбирал, кого любить, – сказал он. – Но я решил защищать ее и обещал доставить в целости и сохранности к ее любимому человеку. Я сделаю это, а потом мы расстанемся.
– Ты пообещал это?
Каллиадес налил себе кубок вина и сделал глоток. Воцарилось молчание.
– Думаю, что нет, – заметил Банокл. – На что ты, в самом деле, надеешься? Что ее любимая отвергнет ее? Что она упадет в твои объятия? Что ты вылечишь всю ее печаль? Этого не произойдет. Братья не могут этого сделать для своих сестер. А она именно так относится к тебе. И так будет всегда.
– Я знаю это, – признался молодой воин. – Я знаю, что все, что ты говоришь – правда, но… Я также знаю, что есть какая-то причина, по которой она вошла в мою жизнь. Я не могу это объяснить, Банокл. Мне было предназначено встретить ее. Только такую правду понимает моя душа.
Глядя в светлые глаза своего друга, он не увидел там понимания.
– Делай то, что должен, мой друг. Иди и гуляй под луной с женщиной, которую ты любишь. Я найду кого-нибудь, кто не любит меня, и оттрахаю ее, пока мои глаза не вылезут из орбит.
Напряжение, возникшее между ними, исчезло, и Каллиадес рассмеялся.
– Это хороший план, – одобрил он. – Простой и ясный, с четко поставленными целями. Я надеюсь, что ты сможешь придерживаться его.
– А почему бы и нет?
– Потому что, когда ты напиваешься, то ищешь шумные ссоры, чтобы принять в них участие.
– Не сегодня, – возразил Банокл. – Сегодняшняя ночь предназначена для вина и женщин. Я клянусь тебе в этом.
Глава 19 Лук для Одиссея
Многие люди говорили о своей любви к Трое, грезя о ее красоте. Для Рыжей толстушки это был просто каменный город, место, где можно заработать серебряные монеты и золотые безделушки. По правде говоря, она считала, что чувство, о котором говорят мужчины, это просто любовь к богатству. Троя была богатым городом, и те, кто преуспевали в нем, становились богатыми. Даже у старого булочника, к дому которого она теперь устало брела, были золотые монеты и повозка, забирающая его из города. Его хлеб и выпечку покупала знать, ее подавали на пирах и в собраниях. У булочника было шесть рабов и ферма рядом с городом, с которой ему поставляли зерно. Он был превосходным клиентом. Его достоинство всегда было мягким, с ним было легко иметь дело, но его благодарность не знала границ. В конце рабочего дня Рыжей не хотелось проводить время с молодым клиентом.
Она брела по мелким улочкам, серебряные монеты, которые она заработала сегодня, были аккуратно пришиты к ремню и спрятаны в складках ее длинного красного плаща. Между серебряными монетами лежали тонкие кусочки дерева, чтобы металл не звенел при движении. Эти улицы в Нижнем городе были заполнены карманниками и ворами, большинство из них работало на Силфаноса. Хотя она платила, как и все шлюхи Нижнего города, ежемесячно Силфаносу, все же разумнее было припрятать свое богатство. В мешке на поясе Рыжая носила пригоршню медных монет на случай, если к ней подойдет какой-нибудь предприимчивый грабитель.
Этот день принес ей прибыль, и, если бы не ожидание того, что булочник ей щедро заплатит, она бы вернулась домой и сидела в своем маленьком саду с кувшином вина. Но в ее кладовке не было еды, а ей очень нравился медовый пирог, который он готовил.
У нее болела спина при ходьбе, и она была голодна. Мысль о медовом пироге придавала ей сил.
Пройдя по переулку, толстушка оказалась на маленькой площади. До нее донесся смех, Рыжая посмотрела туда, где сидела группа мужчин. Одним из них был Силфанос. Он и трое его людей пили с молодым, крепко сложенным воином в старых доспехах. Было очевидно, что светловолосый мужчина пьян и счастлив. «Мужчина должен всегда умирать счастливым», – подумала Рыжая. Когда наступит ночь и улицы опустеют, Силфанос и его люди нападут на пьяного и ограбят его. Наверное, эти доспехи стоят два десятка монет.