Троя. Падение царей
Шрифт:
Геликаон улыбнулся.
– Такие сложности помогают оттачивать ум.
С этими словами он отсчитал двадцать серебряных колец и положил на прилавок.
– Если ты решишь остаться в городе, Тобиос, приходи повидаться со мной в Доме каменных лошадей. Я Геликаон из Дардании, и мне всегда нужны здравомыслящие люди.
Тобиос склонил голову и прикоснулся к сердцу на хеттский лад.
Геликаон отправился дальше, держа в руке янтарный кулон. Цена была высока. Торговец посмотрел на его одежды, оценивая по их качеству богатство того, кто их носил. Белая туника была выполнена в египетском стиле, соткана их тончайших нитей. Пояс украшали золотые листья. Даже сандалии Геликаона были сделаны из крокодиловой кожи, расписанной золотом. Если бы он не нарядился для встречи с царем Приамом, он бы носил старую удобную одежду и купил бы кулон за две трети заплаченной цены.
Шагая по узким улицам и открытым площадям, он добрался до громадных Скейских ворот с их шестью каменными стражами, и пошел через верхний город с его дворцами, садами и аллеями. На всем здесь лежал отпечаток богатства. Женщины носили тяжелые ожерелья, браслеты и серьги, и даже мужчины щеголяли дорогими кручеными ожерельями или браслетами.
Знатным людям, надеющимся увидеть царя, было позволено ожидать в садах, а не в переполненном мегароне. Сюда проводили и Геликаона. Воздух был прохладным, и в саду было расставлено несколько жаровен, полных горящих углей.
Геликаон осмотрелся, кивая в знак приветствия знакомым. Потом повернулся – и внутри у него все сжалось. Всего в нескольких шагах от него стояла Андромаха в накинутом на плечи плаще ржавого цвета, солнечные отблески играли на ее золотисто-рыжих волосах. Длинное желтое одеянье сияло, как летнее солнце.
У Геликаона пересохло во рту, он почувствовал неловкость и тревогу.
Андромаха шагнула к нему.
– Мне было так жаль, когда я услышала о смерти Халисии, – сказала она. – Хотя у меня полегчало на душе, когда я узнала, как она умерла. Думаю, боги будут лелеять ее.
– Может быть. Но при жизни она заслуживала лучшего, – ответил Геликаон. – От жизни и от меня. Однако люди обожали ее, и, думается, о ней не забудут.
– Как мальчик?
– Декс храбрый, но теперь он напуган. Прошлой ночью ему приснился кошмар, и он прибежал ко мне в комнату. Он спал, приткнувшись у меня под боком. Ребенок не должен видеть, как умирает его мать.
– Но когда он подрастет, – мягко проговорила Андромаха, – он будет знать, что она любила его – так сильно, что хотела отдать за него жизнь. Это поддержит его.
Андромаха увидела, как красивое лицо Геликаона смягчилось, как он улыбнулся печальной улыбкой, вспомнила, что Геликаон тоже наблюдал, как умирает его мать, и захотела податься вперед и обнять его. Но Андромаха сдержалась и вежливо сказала:
– Надеюсь, ты приведешь сына к нам в гости, пока ты в Трое.
– Мне бы этого хотелось, Андромаха.
Когда Геликаон произнес ее имя, она почувствовала, что краснеет, и внезапно проговорила:
– Я здесь для того, чтобы увидеть царя.
Это замечание было и излишним, и нелепым, так как все собравшиеся в саду находились здесь по единственной причине – чтобы увидеть царя.
Злясь на себя, Андромаха продолжала:
– Я хотела сказать, меня позвали сюда, чтобы повидаться с царем. Вчера прибыл корабль с Теры с посланием от Верховной жрицы. Послание, наверное, насчет Кассандры. Как ты знаешь, она должна стать жрицей в Храме Коня. Ты ведь знал об этом?
«Милостивая Артемида! Помоги мне перестать лепетать!»
– Да, я об этом знаю. Я должен доставить Кассандру в храм на «Ксантосе» следующей весной. Ты хорошо себя чувствуешь? – внезапно спросил Геликаон с участием в глазах. – Похоже, у тебя жар.
– Я здорова. Просто немного перегрелась на солнце.
– Я принесу тебе воды, – сказал он и зашагал прочь.
В саду было много людей, желающих увидеть царя, и все они расступились, пропуская Геликаона. Андромаха видела, что он не замечает впечатления, которое производит на людей, – ни завистливых взглядов мужчин, ни откровенно восхищенных взглядов женщин.
На нее упала чья-то тень, она подняла глаза и увидела своего мужа, Гектора. Тот тоже смотрел на Геликаона; лицо Гектора ничего не выражало, но Андромахе показалось, что в его глазах застыла печаль.
– Что случилось, муж мой? – спросила она, беря его за руку.
Тот пожал плечами и притянул ее к себе.
– А что может случиться, когда ты рядом? Я пропустил какую-то интересную беседу с Геликаоном?
– Вообще-то нет. Я попросила его привести сына к нам в гости.
Гектор нахмурился, и Андромаха ощутила, как он напрягся.
– Почему ты попросила его об этом?
– А почему бы нет? – ответила она, внезапно ощутив неуверенность.
Когда Гектор ответил, в его голосе звучала такая мука, что слова его, как кинжалы, вспороли ее защиту.
– Сколько его сыновей мне нужно в моем доме, Андромаха?
Потрясение было таким, что ее замутило. Гектор пообещал вырастить маленького Астианакса и любить его, как собственного ребенка. Он был верен своему слову, и Андромаха никогда раньше не слышала, чтобы он говорил о подобных чувствах.
Лишившись дара речи, что случалось с ней нечасто, она ничего не ответила, а просто стояла и смотрела на мужа, снова подмечая его сходство с отцом. До сих пор в Гекторе отражалось все, что могло быть великим в Приаме, – храбрость, сострадание, доброта. Но теперь Андромаха гадала, сколько же отцовских слабостей в придачу унаследовал Гектор.
Так и не промолвив ни слова, она отвернулась, подошла к жаровне, вытянула над огнем руки и потерла их, будто желая согреться. В ней кипел гнев, но не на Гектора. Она сердилась на саму себя. Конечно, ее мужа должно было обидеть ее приглашение! Она знала, что Гектор любит Геликаона. Она призналась Гектору в первый же вечер, когда они остались наедине, что делила с Геликаоном постель.
Выжив после удара клинка наемного убийцы, Геликаон страдал от лихорадки, в его крови растворился яд. Лекарь из пустыни сказал Андромахе, что Геликаон, похоже, потерял волю к жизни. Он предложил, чтобы в постель больного положили нагую женщину, чтобы напомнить тому о радостях жизни. Спустя несколько ночей, услышав, что Геликаон умирает, Андромаха сбросила платье и скользнула в постель рядом с ним. Следующим утром, когда она вернулась в его комнату, Геликаон сказал, что она ему снилась. Андромаха поняла: он не помнит о том, как они занимались любовью. И она не только разрешила Геликаону поверить, что это был всего лишь сон, но и не давала ему узнать, что у него есть сын.