Троя. Падение царей
Шрифт:
– Тебе больно? – прошептал Ксандер, наклонившись над ним.
Умирающий воин посмотрел ему в глаза.
– Бывало и хуже. Ты видел шествие? Слышал, как они ехали под приветствия толпы?
– Видел мельком, – ответил Ксандер. – Гектор ехал в золотой колеснице, и всадники следовали за ним по четыре в ряд. Люди усыпали улицу цветами.
Улыбка воина угасла.
– Теперь ты можешь идти, лекарь. Остальным ты куда нужнее, чем мне.
– Тебе что-нибудь принести? Может, воды?
Воин вздрогнул.
– Было бы неплохо, если бы ты принес мне еще один год жизни.
Ксандер двинулся дальше.
Трое других воинов тихо скончались, и он кликнул слуг, чтобы те убрали тела. Умирающий мрачно смотрел, как уносят трупы.
После полудня снова появился Зеот и торопливо пересек двор.
– Царь идет, – фыркнул хирург. – Махаон хочет, чтобы ты встретился с ним и царевичем Гектором возле ворот. Сам Махаон должен немедленно провести ампутацию, а мне там показываться нельзя.
Ксандер понимающе кивнул. Зеот был изгнан из Трои после того нападения микенцев, во время которого погибла дочь царя Лаодика. Приам обвинил старого хирурга в ее смерти. Зеот странствовал по округе, занимаясь своим ремеслом, никогда не уходя далеко от Тои, но ему приходилось нелегко. Махаон услышал о его трудном положении и тайно вернул его в Дом змей, боясь, что в надвигающейся войне у них попросту не хватит лекарей.
Ксандер, волнуясь, поспешил к воротам, чтобы приветствовать царя. За воротами по залитой солнцем площади в сторону храму двигался отряд Царских Орлов, сопровождая крытые носилки. Рядом с носилками шел Гектор, все еще в церемониальных доспехах и развевающемся белом плаще, который носил на параде. Носильщики остановились, из носилок выбрался царь Приам, облаченный в длинные голубые одежды. Он высоко поднял руки и потянулся.
– Чума порази этот… движущийся гамак! – огрызнулся он. – Мне надо было приехать в своей колеснице. Царя не следует носить, как тюк с бельем.
Оглядевшись по сторонам, царь уставился на Ксандера и скрипучим голосом спросил:
– А ты кто такой, мальчик?
Ксандер утратил дар речи. Он видел царя и прежде, но только издалека, во время Игр и разных церемоний. Его поразило сходство между Приамом и его сыном – оба высокие, ширококостные и властные. Старший мужчина был слегка сутуловат, и было заметно, что он отпраздновал возвращение сына, выпив много вина, однако в его присутствии даже Орлы в тяжелых доспехах, казалось, чувствовали себя ничтожными.
Гектор шагнул вперед.
– Ты – Ксандер, – с улыбкой сказал он.
– Да. Да, господин, – ответил юный лекарь, запоздало бросившись на колени.
– Встань, Ксандер. Ты друг моей жены, а друзья не стоят на коленях в моем присутствии. А теперь проводи нас к нашим раненым товарищам.
Когда они проходили через темные ворота храма, Ксандер услышал ворчание Приама:
– Калеки действуют на меня угнетающе, а вокруг умирающих всегда воняет. Вонь будет держаться в носу несколько дней.
Гектор как будто не услышал его.
Они шагнули во двор, и там на мгновение воцарилась тишина, но потом израненные люди разразились усталыми приветствиями. Даже стоящие в преддверии Темной дороги возвысили голоса, встречая своего царя и своего командира.
Приам поднял руки, и приветствия зазвучали вдвое громче. Потом царь заговорил – и раздраженный скрипучий голос, который Ксандер слышал несколько мгновений назад, сменился глубоким, теплым и гулким; он отчетливо доносился даже до раненых у дальней стены.
– Троянцы! – крикнул Приам, и все смолкли. – Я горжусь всеми вами. О победе, которую вы подарили Трое, будут говорить тысячи лет. Ваши имена будут так же знакомы отцу Зевсу, как имена Геракла и Ила.
Он просиял и снова поднял руки в знак признательности за приветствия, потом вместе с Гектором пошел меж тюфяков.
Ксандер был сбит с толку. Несколько мгновений назад он слышал, как царь жаловался на этот визит, как на скучную обязанность. Может, Ксандер ослышался или неправильно понял? А теперь он наблюдал, как Приам мягко разговаривает с умирающими, как добродушно выслушивает путаные истории о святых матерях и женах, даже шутит с людьми, перенесшими ампутацию, и говорит одному из них:
– Твой царь гордится тобой, воин.
Ксандер оставался рядом с царем, время от времени истолковывая невнятные слова воина в последние минуты жизни, иногда поднимая руку какого-нибудь человека, чтобы тот мог коснуться одежды царя. Порой юноша украдкой кидал взгляд на лицо Приама, но не видел там ничего, кроме доброты, участия и сочувствия.
Гектор все время оставался на шаг позади отца и приветствовал каждого раненого по имени. Когда они медленно завершили свой обход, не пропустив ни одного тюфяка, солнце уже садилось, и Ксандер увидел, что морщины на лице Гектора стали глубже и плечи его поникли. Отец же Гектора, напротив, казалось, получил заряд бодрости.
Когда солнце исчезло за Домом целителей и вокруг двора были зажжены факелы, царь, Гектор и Ксандер вернулись к воротам, куда подогнали богато украшенную золотом и драгоценными камнями колесницу.
Приам повернулся к сыну.
– Теперь позволь нам вернуться к живым и насладиться этим днем триумфа.
– Людям было полезно увидеть нас вместе, – мягко ответил Гектор.
Приам гневно посмотрел на него. Голос царя снова стал холодным и скрипучим.
– Никогда больше не проси меня этого делать, мальчик. Царь – не нянька. И воняло там так, что меня затошнило.
Ксандер увидел, как Гектор сжал зубы, но легко взошел на колесницу и взял вожжи. Приам поднялся на колесницу вслед за ним.
– Ты должен был оставить их всех на берегу Карпеи. Они бы с радостью приняли почетную смерть за своего царя и свой город.
Гектор щелкнул вожжами, и два белых мерина налегли на постромки. Колесница легко покатила прочь, Царские Орлы бежали рядом.
Во дворе тем временем люди возбужденно говорили о посещении царя и о том, как он сказал, что гордится ими.