Троя. Падение царей
Шрифт:
Он был гребцом торгового судна, перегруженного слитками меди. Судно погибло в шторм, который моряки называли «ударом». Гершом единственный выжил. Он не позволял себе часто возвращаться мыслями в ужасные дни после кораблекрушения, но в этом путешествии ему было слегка не по себе.
Египтянин оглянулся туда, где на задней палубе стояли женщины. Андромаха пристально вглядывалась в бесплодные острова, но темноволосая девушка – та, которой коснулась луна, – снова таращилась на Гершома. Его беспокоил этот взгляд.
Геликаон присоединился к нему и сказал:
– Мы найдем укромную бухту и вышлем разведчиков.
– Думаешь, нас могут атаковать так близко к троянским водам?
– Вероятно, нет, но, с другой стороны, я ведь думал, что Диос будет в безопасности на рыночной площади Трои.
Гершом на мгновение замолчал. Предательское убийство, случившееся два дня назад, потрясло всех – тем более, когда под пыткой сын убийцы признался, что они хотели убить Геликаона. Из-за того что отец плохо видел, они напали на Диоса.
Гершом посмотрел на своего друга и увидел боль в его глазах.
– В Египте, – сказал Гершом, – жрецы говорят, что жизнь человека отсчитывается мерой небесного песка. Когда весь песок высыпается, жизнь приходит к концу.
– Мы не придерживаемся этой веры, – ответил Геликаон. – Мне хотелось бы, что на рынке был я.
– Ты бы предпочел погибнуть сам?
Геликаон покачал головой:
– Я бы не погиб. Я никогда не стал бы ходить в толпе невооруженным, и я не верю, что толстый торговец был достаточно быстр, чтобы застать меня врасплох.
Гершом улыбнулся.
– Карпофорос удивил тебя, мой друг. Но ты, действительно, крепче Диоса. И все-таки ты не неуязвим. Не позволяй самонадеянности тебя ослепить.
Геликаон глубоко втянул в себя воздух и вздохнул.
– Я знаю, что ты прав, Гершом. И мне нравился этот толстый торговец, поэтому, может быть, он и приблизился бы ко мне. Теперь мы никогда уже этого не узнаем.
– Сын убийцы казнен?
– Еще нет. Второго мальчишку нашли прячущимся на складе. Оба они умрут завтра. Приам решил, что они будут сожжены живьем на погребальном костре Диоса и будут служить ему на Темной Дороге.
– Они не заслуживают меньшего, – заметил Гершом. Потом бросил быстрый взгляд на заднюю палубу и тихо выругался. – Почему она все время так на меня смотрит?
Геликаон засмеялся.
– Она почти ребенок. Почему она тебя беспокоит?
– Я никогда не чувствовал себя уютно рядом с сумасшедшими. Они такие… непредсказуемые. Я видел ее в Трое вскоре после того, как мы причалили. Она сказала, что у меня в голове полно тумана и что однажды я буду видеть ясно. Ее слова не выходят у меня из ума. Что она имела в виду?
Геликаон положил руку Гершому на плечо и наклонился ближе:
– Только что ты говорил, что она сумасшедшая, а теперь ищешь в ее словах смысл. Разве это само по себе не признак безумия?
Гершом фыркнул.
– Вот поэтому я и чувствую себя неуютно рядом с сумасшедшими. Я чувствую, что их недуг может передаваться другим, как чума. Если я встану слишком близко, я начну выть на луну.
– Она не сумасшедшая, друг мой. Точнее было бы сказать, что она проклята. Когда она была совсем маленькой, у нее началось воспаление мозга. Большинство младенцев умирают от этого, но она поправилась. С тех пор она слегка с чудинкой.
– Она может быть истинной прорицательницей?
Геликаон пожал плечами.
– Кассандра как-то раз сказала мне, что она, Гектор и я будем жить вечно. Позже она сказала, что умрет высоко в небе, сидя на скале, и что трех царей заберут с ней на облака. Это кажется тебе истинным пророчеством?
Пока Геликаон говорил, облака рассеялись, и сверкающий солнечный свет заискрился на морской воде. Каменистые острова из тускло-серых и коричневых в мгновение ока преобразились в сияющее серебро и красное золото. Свет заходящего солнца ярко засиял на изнанке дождевых облаков, превратив их в блестящие кораллы.
Гершом в благоговейном изумлении смотрел на великолепие заката.
– Ты видел когда-нибудь такую красоту? – прошептал Геликаон.
Гершом собирался заспорить, но увидел, что Геликаон пристально смотрит в сторону кормы. Повернувшись, египтянин увидел Андромаху в обрамлении золотистого света; ее желтое одеяние мерцало, словно отлитое из чистого золота. Она улыбалась и показывала на море. Гершом быстро посмотрел в сторону правого борта и увидел, как из воды всплыл дельфин и снова нырнул. Кассандра радостно выкрикнула:
– Это Кавала!
Девушка побежала к правому борту и позвала дельфина.
Тот издал высокий звук, словно отвечая ей, и подпрыгнул высоко в воздух, крутясь вокруг своей оси. Капли воды брызнули с его тела, яркий свет превратил их в алмазы.
Некоторое время дельфин плыл рядом, время от времени подпрыгивая и снова ныряя, но, когда «Ксантос» повернул к укромной бухте, издал последний крик и исчез, направившись на запад.
Гершом увидел, что темноволосая девушка снова смотрит на него. Она выглядела печальной, и он внезапно почувствовал к ней жалость. Египтянин поднял руку и помахал. Она с улыбкой помахала в ответ, потом отвернулась.
Луна стояла в небе высоко, была холодная ночь, когда Геликаон, завернувшись в тяжелый плащ из темной шерсти, взобрался на вершину утеса, возвышавшегося над Южным морем. Большинство моряков спали внизу на берегу, сбившись в кучу, чтобы было теплее. Другие, к большому раздражению поваров, сидели на корточках вокруг горящих на песке костров, на которых готовился завтрак.
Геликаон знал, что станет куда холоднее. На Семи Холмах их ждут снег и лед, а по дороге туда – штормы с дождем и снегом. Присев, чтобы спрятаться от ветра, он уставился на море, представляя себе маршрут вдоль берега, а потом – через Великий Круг к острову Тера. Если повезет, они не встретят военных флотов, припозднившихся в море. И немногие пиратские капитаны отважатся атаковать «Ксантос».