Троя. Повелитель Серебряного лука
Шрифт:
– Как ты узнаешь, что дело сделано? – спросил Карпофо-рус, продолжая эту игру.
– Отрежь этому человеку ухо и пошли мне. Я буду считать это доказательством, что дело сделано.
– Это будет стоить столько серебра, сколько весит овца.
– Я согласен, но у нас на Итаке очень худые овцы. Еще одна вещь. Человек, о котором мы говорим, уже мог назвать тебе имя жертвы, которую он хотел бы убить. Или может назвать его, прежде чем ты выполнишь свое обещание передо мной.
– Это возможно.
Взгляд Одиссея стал холодным. В этот момент Карпо-форус ненадолго увидел в нем человека, о котором ходили легенды, молодого грабителя, который терроризировал все поселения на Зеленом море. В дни своей молодости Одиссей заслужил страшную репутацию воина и убийцы. Карпо-форус оставался очень спокойным. Его жизнь в эту секунду мерцала, словно свечка, во время бури. Одно неверное слово, и она погаснет.
– Я думаю, – сказал Одиссей, – будет неразумно принимать предложение от человека, которого ты собираешься убить. Ты согласен?
– Конечно.
– Превосходно.
Они оговорили плату. На заднем плане смеялись моряки с «Пенелопы». Карпофорус видел, что темноволосый царевич сцепился в шуточной борьбе с первым помощником Одиссея, Биасом.
– Хороший парень, – сказал царь Итаки. – Напоминает мне молодого моряка, который однажды служил у меня. Его убили. Мне понадобилось пять сезонов, чтобы найти убийцу. Я
наколол его голову на копье. Моя Пенелопа всегда говорит, что я не из тех, кто прощает, и мне следует научиться забывать обиды. Хотелось бы мне научиться этому. – Он пожал плечами. – Но мы – такие, какие мы есть, Карпофорус. – Затем он похлопал своей большой рукой по плечу убийцы. – Я рад, что мы поговорили.
Карпофоруса раздражало, что некрасивый царь его перехитрил, а теперь после обещанной награды Агамемнона выходило, что необычное желание царя Анхиса исполнится. Геликаон, наконец, погибнет от руки Карпофоруса.
Изначально он планировал убить его на Кипре и шел за ним в темноте на вершину скалы. Тогда была буря, и Гели-каон подошел к краю обрыва и стоял, подняв руки, словно собираясь прыгнуть вниз на камни. Карпофорус тихо двигался между огромными глыбами храма. Не было необходимости в оружии. Нужно было просто толкнуть Геликаона, и он сгинул бы в вечности.
Затем появился ребенок. Карпофорус спрятался в тени и слушал, как испуганная девочка рассказывает о своей матери. Геликаон встал на колени перед девочкой, было бы очень просто шагнуть вперед и вонзить нож ему между лопаток. Но он не мог убить в присутствии ребенка.
Карпофорус подумал о той ночи на Кипре. Он многое узнал о себе и Геликаоне. В нем взыграла самолюбие. Это был почти смертельный урок. Геликаон понял, что его преследуют, и поставил людей снаружи. И Счастливчик почти поймал его в саду. Убийца задрожал от удовольствия, вспоминая возбуждение, охватившее его.
Луна внезапно осветила Геликаона, когда он бросился вперед, чтобы схватить его. Карпофорус побежал к стене, а затем скрылся в темноте. Он заметил Зидантоса. Великан не увидел его. Появились еще люди. Карпофорусу понадобилось все его умение, чтобы убежать от них.
Он вспоминал это, сидя в тени дерева, и незаметно задремал. На него набежала тень, и убийца тотчас проснулся, зажав кинжал в руке. Стоящий перед ним старый слуга почти выронил поднос с едой и питьем, который держал в руках. Карпофорус спрятал свое оружие. «Твой хозяин приказал мне принести тебе что-нибудь освежающее, – сурово сказал слуга, поставив поднос на скамейку. На подносе стояли графин с водой и кубок, каравай хлеба и кусочки соленой рыбы.
Слуга ушел, не произнеся ни слова, Карпофорус поел. Его симпатия к Геликаону росла. Счастливчик был знатным человеком, который беспокоился о работающих на него людях. Должно быть, он выглянул из верхнего окна и увидел, что Карпофорус ждет его. Такому человеку будет рад Отец Мироздания, когда Карпофорус отправит к нему его душу. Он решил, что убийство Геликаона – это просто подарок для него.
Обрадовавшись этой мысли, Карпофорус снова задремал и вспомнил первого человека, которого убил. Это был несчастный случай. Он тогда работал в каменоломне. Его долото сломалось и выскользнуло из рук. Оно попало в горло работающего рядом человека, угодив ему в вену. Он умер, скорчившись, на пыльной земле каменоломни. Карпофорус был в ужасе, но позже жрец успокоил его. Слова жреца вернули покой в его сердце. «Гадес, бог смерти, знает день нашего рождения и смерти. Так написано, что каждому человеку отмерен Гадесом свой путь. Когда его время заканчивается, тело возвращается в землю».
– Все умирают в отведенное им время?
– Точно.
– Тогда Бог смерти хотел, чтобы я забрал его жизнь?
– Да, мой мальчик. Ты не должен чувствовать себя виноватым.
Последнее, что он чувствовал, – это вина. Молодой Кар-пофорус приободрился. К нему прикоснулись боги, и в этот момент он стал слугой Гадеса. Это был самый великий момент в его жизни, и он изменил судьбу юноши.
Он снова подумал о Геликаоне. Карпофорус не мог его убить сегодня, потому что Ониакус приказал ему охранять Счастливчика. Желая держаться поближе к Геликао-ну, Карпофорус присоединился к его команде на Кипре и, как член его команды, дал клятву верности. Такие клятвы не так легко было нарушить, поэтому он храбро сражался рядом со Счастливчиком во время битвы в бухте Голубых сов.
Но дело больше откладывать было нельзя. Сегодня ночью состоится пир в четь богини Деметры. Он сегодня покинет корабль, а завтра убьет Геликаона.
Обрадовавшись этому решению, Карпофорус растянулся на скамейке и погрузился в сон без сновидений.
Геликаон вошел в дверь царского мегарона, огромный зал, где ждали посетители в надежде рассказать о своих разногласиях правителю. Там были купцы и простые люди. В зале было тесно и шумно, и Геликаон быстро прошел через мегарон. Царский орел в сверкающих доспехах и шлеме с белоснежным гребнем открыл дверь, ведущую в дворцовый сад, Счастливчик вышел на солнечный свет. В саду каменные дорожки огибали клумбы с разноцветными цветами и несколько рядов скамеек, скрытых в тени вьющихся растений, растущих между толстыми деревянными перекладинами крыши.
Здесь тоже ждали люди, но они принадлежали к царскому роду. Геликаон увидел двоих сыновей Приама, советника Полита и жирного Антифона. Полит сидел в тени с кучей папирусов на коленях. На обоих мужчинах были белые одеяния длиной до лодыжки и золотые пояса, которые служили им знаком отличия в качестве министров царя. Прошел почти год, с тех пор как Геликаон видел их. Полит выглядел усталым, почти больным. Его светлые волосы поредели, а глаза были покрасневшими. Антифон стал еще толще, чем его запомнил Геликаон, его живот выступал поверх широкого золотого ремня, лицо покраснело и обрюзгло, под глазами появились мешки. «С трудом верится, – подумал Геликаон, – что этим двоим только за двадцать».