Троянский конь
Шрифт:
Она села.
– Ладно.
– Ганс откашлялся и криво улыбнулся.
– Кому-нибудь налить?
Люди опять оживились, неестественно бойкие, слишком шумливые, нарочито веселые. Стоявшей сбоку, за пределами круга света, Элин привиделся страшный сон наяву.
На нее смотрел техник из конторы. У него были глаза Тори. Когда он отвернулся, на другом лице блеснула улыбка Тори. Люди беспокойно двигались, болтали и смеялись, как танцоры, изображающие вечеринку в какой-нибудь оперетте, и глаза Тори танцевали вместе с ними. Эти глаза перелетали с лица на лицо, появлялись то здесь, то там - каждый раз, когда кто-нибудь смотрел в сторону Элин. Тихий голос сказал:
– Нам суждено друг друга любить.
"Уходи, уходи, уходи", - в исступлении подумала Элин, и галлюцинация прекратилась.
Элин успокоилась и пробралась туда, где сидела Лэндис.
– Утром я улетаю, - сказала Элин.
Новая личность прижилась, краску с лица снимут перед самым отлетом, но это простая формальность. Ей разрешили уехать.
Лэндис подняла взгляд, и на миг все муки и сомнения проступили у нее на лице. Потом маска вернулась, и Лэндис ответила Элин с улыбкой:
– Держись подальше от экспериментальной религии, хорошо, девочка?
Они на мгновение обнялись.
– И помни, что я говорила тебе об ушибленной ноге.
Элин молча кивнула. Теперь она поняла, что вернулась назад в погребок именно к этой иезуитке - за советом и утешением. Она хотела сказать: "Послушайте! На миг я решила, что смогу вернуть Тори - так же, как он вернул Корал. Но когда я попыталась прорваться в компьютер, оказалось, что они усилили меры безопасности. Только сейчас до меня дошло, что Тори ушел навсегда, и я боюсь наделать глупостей и хочу, чтобы вы меня отговорили". Но Лэндис была и так удручена и могла не вынести лишних волнений. Нельзя взваливать на чужую ношу свою.
И Элин пошла домой, в хижину Тори.
Осталось преодолеть последнее искушение. Элин сидела посреди комнаты, держа на коленях терминал Тори: буквенно-цифровые обозначения успокаивали ее мягким зеленым светом. Мысли ее были о Тори. О его фразе: "Нам суждено друг друга любить"; о его худощавом теле, которое лежит рядом с ней в голубовато-бледном свете Земли. Элин думала, как будет без него жить.
Терминал, единственный из оставленных Тори предметов, хранил отпечаток его духа. Это была его игрушка, его дневник и его ящик для инструментов.
В памяти терминала еще сохранилась серия программ "Троянский конь", над которой он работал, когда вдруг... перестал быть собой.
Одна из этих программ сделает ее Богом.
Сквозь листья плюща Элин всматривалась в куполообразное небо. Темные контуры листьев не закрывали лишь несколько звезд, да и те то гасли, то вновь загорались в такт дыханию Элин. Она вспомнила, как Корал говорила, что скоро они будут вместе, обезличенные и оторванные от жизни, и только вмешательство Тори спасло от этой участи.
– Бог всегда выполняет обещания, - тихо сказал Тори.
Элин вздрогнула, опустила глаза и увидела, что трава в дальнем конце хижины двигается. И вдруг быстро проглянуло такое знакомое насмешливо-печальное лицо ее возлюбленного. Трава продолжала колыхаться, и вот уже показалась голова и верхняя часть тела Тори.
Элин почти не удивилась. Конечно, и прежние появления Тори не были плодом ее воображения, это не призраки, порожденные ее горем. Ей просто не свойственны такие фантазии.
И все же Элин с опаской встала.
– Чего ты от меня хочешь?
Фигура из глины и травы поманила ее к себе:
– Пойдем. Тебе пора к нам.
– Я не программа, - судорожно шепнула Элин и стала пятиться.
– Я сама за себя решаю!
Она повернулась и выбежала наружу, на свежий, целительный ночной воздух. Ночь обняла ее. Голова Элин сделалась ясной, к ней вернулось присутствие духа.
На верхней террасе легонько зашевелились листья жимолости. Плавно и постепенно они превратились в Корал, зрачки ее глaз были цветами. Но говорила она голосом Тори:
– Тебе не понравится быть Богом, - сказал Тори, - но существу, которым ты станешь, - понравится.
– Дай мне время подумать!
– крикнула Элин.
Она быстро зашагала прочь: из жилого поселка, минуя разбросанные по полю валуны, к темному лугу.
Элин окутал царящий здесь покой. Она нуждалась в этом покое, чтобы выбрать между своей человеческой природой и Тори. Выбор был бы несложен, когда бы не боль утраты!
Она подняла взгляд к Земле, к миру, переполненному страданиями. Если бы она могла протянуть руку и стряхнуть с Земли все людские горести, они засыпали бы Мироздание, погасили звезды и отравили бы все вокруг. Эта мысль давала если не утешение, то хотя бы маленькую надежду, ощущение, что она не так одинока, что ее печали лишь часть общих мук. Эти муки сопровождают человечество из поколения в поколение. Но люди продолжают жить.
И если все не сдаются, Элин не сдастся тоже.
Легкий шум заставил ее оглянуться на валуны. На каждом камне появилось лицо Тори, лица чуть-чуть отличались одно от другого, но все выражали любовь. Это странное многоликое видение показало Элин, насколько чужим стал для нее Тори, и она невольно содрогнулась.
– Твое желание сильнее страха, - произнес Тори, и слова запрыгали от лица к лицу.
– Неважно, что ты сейчас об этом думаешь, но к утру ты будешь с нами.
Элин ответила не сразу. В руке у нее был терминал Тори. Маленький и почти невесомый. Она машинально захватила его с собой.
Над головой раздался тоскливый крик, потом еще и еще. Рядом с куполом козодои охотились за насекомыми. Элин не видела птиц: они летали слишком высоко, слишком быстро и в полной тьме.
– Цена чересчур высока, - сказала наконец Элин.
– Можешь ты это понять? Ради тебя я не перестану быть человеком.
Элин подняла зажатый в руке терминал и бросила era как могла дальше изо всех сил. Она не слышала, как он упал.
– Прощай, Тори, - проговорила она.
– Я все еще люблю тебя, но прощай.