Тройная игра
Шрифт:
— Извините, — буркнул он на прощание, — я совсем забыл… Я спешу…
Да, хорошо их тут всех запугали!
— Подождите! — крикнул ему вслед Алексей Петрович. — А вы не знаете, куда его эта «скорая» повезла?
Пенсионер даже остановился.
— Как куда! В нашу больницу, в морг. У нас же тут не Москва… Всегда покойников в больничный морг определяют… — Он не переставая толкал свою коляску, и Алексей Петрович вынужден был чуть ли не бежать за ним, что со стороны, наверно, привлекало к ним лишнее внимание.
— Послушайте, ведь это глупо, — наконец
— Бригада была точно наша. Я этих мужиков в лицо знаю, я же здесь родился, всю жизнь прожил… Я вам больше не нужен?
— Спасибо вам большое за все, что вы мне рассказали. Спасибо вам за мужество.
— Ну уж издеваться бы не обязательно, — обиженно сказал он.
— Я сказал то, что действительно думаю! — крикнул ему вслед Алексей Петрович.
Зря дед обиделся — Кротов и правда был ему очень благодарен. Самое главное, он теперь знал, где будет искать дальше. Сегодня, пожалуй, уже не успеет, а завтра обязательно наведается в местную больницу…
Денис даже немного удивился, увидев на следующий день, с утра, как в офис «Глории» снова входит их давешняя заявительница. Он, честно говоря, не рассчитывал так скоро встретиться с «сестрицей Аленушкой» снова — вроде пока не было такой необходимости. Но вот же «вдова» (ну а как ее еще назвать) появилась чем-то порядком испуганная, явно выбитая из привычной колеи и, волнуясь, сказала ему:
— Знаете, Денис Андреевич, после того, что вчера произошло, я хочу вам все-таки передать кое-какие бумаги покойного Игоря Кирилловича, может быть, хоть они помогут вам в расследовании. — С этими словами она положила руку на основательно чем-то набитый большой пластиковый пакет.
— А что с вами такое случилось? — спросил Денис, зачарованно глядя на этот пакет…
И она ответила, начав рассказывать о том, что же, собственно, выбило ее из седла — то вновь переживая безысходность происходящего, то удивляясь собственному везению.
Кажется, и впрямь существовала какая-то высшая сила, которая если уж и не берегла, то сочувствовала ей.
…Вчера Лена по совету все той же Нюси собралась увезти с работы последние вещи, принадлежавшие Игорю Кирилловичу. Забрала его кожаное пальто, которое с весны ждало своего часа, осенних холодов, были здесь также удобные туфли из необыкновенно мягкой кожи, в которых он ходил на работе, были какие-то мелочи, бумаги, а самое главное — два обнаруженных ею в сейфе тетрадных блока, тех самых, что относились к его дневнику. Лена, увидев их под кипой других бумаг, до которых руки у нее дошли в самый последний момент, обрадовалась им как родным. Обрадовалась тому, во-первых, что оба они были почти наполовину заполнены текстом (один больше, другой меньше). А во-вторых… Денису она об этом не говорила, но как раз планировала в ближайшие выходные поехать в Жуковку, на Игореву дачу.
Она даже созвонилась с Иваном Аверьяновичем, с которым наконец познакомилась, увы,
Она решила для себя: наведается в тайник, раз пришла такая необходимость, а заодно вложит новые блоки в тетрадь — от греха подальше. Подальше положишь, поближе возьмешь, любил повторять ее отец. И, как показали дальнейшие события, сделать это — положить подальше — было самое время — похоже, враги Гранта тоже начали охоту за его тайнами.
Однако справедливо говорится, что человек предполагает, а господь располагает. Собрав все в пакет, она доехала до дома, к которому уже почти привыкла, и едва достала ключ, чтобы открыть калитку ограды, как та сама вдруг распахнулась. Над калиткой была установлена камера наблюдения — видимо, дежуривший сегодня охранник, увидев ее на своем экране, поспешил прийти на помощь.
Это был тот самый Александр Федорович, который и с ней, и с Игорем всегда перебрасывался дружескими репликами. Она не была уверена, но, кажется, они с Игорем чуть ли не служили вместе. Во всяком случае, были симпатичны друг другу. И эта симпатия сразу же, с самого первого дня перешла и на нее.
Александр Федорович сидел за своей стойкой, отгороженной от парадного холла прозрачной стеклянной стенкой. Воровато оглянувшись, он поманил ее и сказал, не разжимая губ, что произвело на Лену очень сильное впечатление:
— У вас будет обыск, Елена Романовна, я уже видел постановление. У вас при себе есть, что надо спрятать? Если есть, дайте мне, они сейчас появятся. Я удивляюсь, как вас во дворе-то прозевали, видно, решили, что вы на машине, ждут где-нибудь в гараже… Если успеете, давайте, что нужно, из квартиры — тоже спрячу.
И она, как дурочка, не раздумывая, отдала ему собранный на Басманной пакет. Почему она так сделала? Бог весть. Может, со страху, может, от растерянности. Но уже через какие-то секунды радовалась тому, что поступила именно так, а не иначе. Потому что когда она вышла на своем этаже из лифта, ее тяжело и грубо схватил за предплечье какой-то мужчина в камуфляже и черной вязаной шапочке, которая так легко превращается в печально знаменитую маску, оставляющую вместо лица три дырки на черном фоне: две для глаз и одну для рта. Господи, до чего же хорошо, что пожилой вахтер, пардон, секьюрити, оказался человеком и вовремя предупредил ее.
— Слушаю вас, — совершенно спокойно сказала она мужчине, так спокойно, будто все это происходило не с ней. Хотя, если бы не Александр Федорович, от страха орала бы, наверно, как резаная на весь дом.
— Вы Елена Романовна… Разумовская? — Он явно был, что называется, не в теме. Или представлял не органы, а какую-то самодеятельность. Может, даже бандитов, выдающих себя за работников правопорядка.
— Я Елена Романовна, только не Разумовская, а Изварина. — Она попыталась высвободить руку, но это ей не удалось.