Тройной полярный сюжет
Шрифт:
– Какую?
– Какую всегда. «Дрожите, королевские купцы и скаредное лондонское Сити. На шумный праздник, на веселый пир мы к вам придем… при-дем?» – отчаянным фальцетом завопил Сапрыкин. – А дальше забыл.
– «Мы к вам придем незваными гостями. И никогда мы не умрем, пока качаются светила над снастями».
– Незваные гости – это они?
– Они не гости, Сапрыкин. Они напоминание. – О чем?– Потом объясню.
– А пингвины все-таки не хохочут, Саш. Потом, когда я уж познакомился с ними, были, значит, моменты. Один момент капитальный был, – говорил Васька Прозрачный.
– Слышал по радио. В тундре был и про твои подвиги слышал.
– Ну-у, это не то говорили. Там, значит, так… – неожиданно Васька осекся. – Когда магазин закрывается?
– Зачем тебе магазин?
– Ну-у зайду узнаю зачем. Я пошел.
Сашка стоял у окна. Лена сидела на диване у стенки. Хлопнула дверь.
– Здравствуй, Лен, – сказал Сашка. Она молчала. По лицу ее текли слезы.
– Ты какая сейчас?
– Очень красивая. – И голос ее был голосом прежней Ленки.
– А я какой?
– Старый и безобразный.
– Ага, – согласился Сашка и неожиданно широко улыбнулся. – Теперь верю, что ты красивая.
– Не красивая, а обворожительная. А ты босяк.
– Согласен, – смиренно сказал Сашка.
Васька Прозрачный, наплевав на шикарный костюм, сидел на ступеньках крыльца и был своим человеком среди своих же людей.
– Не согласен, – говорил он. – «Вихрь» – мотор капитальный. Ему надо дейвуд внизу подпилить, где выхлоп, и никакого заноса не будет. Утверждаю.
– Где подпилить-то?
– Эх! Давай завтра с утра. А потом на охоту двинем. Идет? Я, понимаешь, среди льда по траве стосковался.
Он встал, забрал со ступенек бутылки шампанского и пошел к дому.
– С ума сошел, Вась, – сказала Лена.
– А чего? Пусть постоит, поленится. Тем более что завтра я вас покидаю. Двигаю в тундру. На лодке. Уже договорился.
– Сапсегай сейчас близко со стадом. Навести старика, – попросил Сашка.
– Это дело! – горячо откликнулся Васька. – Обязан я его повидать или нет?
СМЕРТЬ ПРОЗРАЧНОГО
Сапсегай и Васька Прозрачный сидели у небольшого костра. Был конец полярного лета – время желтой травы, желтого воздуха, желтого неяркого солнца. Где-то в тундре неотрывно кричал журавль. Замолкал, и снова печальные трубные звуки плыли над тундрой.
– Слышишь? – сказал Сапсегай. – Остался один. Тоскует.
– Хорошо здесь. – Васька лег на спину. – Еще раз в Антарктиду смотаюсь и пойду в пастухи. Возьмешь?
– Приходи, – согласился Сапсегай. Прислушался. – Олени волнуются.
– Почему?
– В это время они дурные бывают. Там сзади худое место. Вот я и сижу. Побегут, много погибнет.
– А я не слышу, – сказал Васька. – До них же километра два.
– Привычка.
– Взял бы сейчас рюкзак, – размечтался Васька. – И шел бы, шел без конца. Людей бы разных встречал. Местность.
– Олени! – встревожился Сапсегай. – По руслу бегут. В худое место бегут.
– Счас! – Васька взметнулся на ноги. – Где? И что делать?
– Нет! – сказал Сапсегай. – Ты их не удержишь. Узкое русло. Сметут. Я сам.
Дробный рокот нарастал в стороне. Дробный рокот тысяч копыт по высохшему руслу тундровой речки.
– Я побегу.
Не надо! – крикнул вслед Сапсегай, но Васька уже скинул ватник и бежал наперерез нарастающему грохоту.
Серой лавиной текли олени в припадке бессмысленного животного ужаса.
Сапсегай бессильно уселся на кочку. Сложил руки трубкой и завыл по-волчьи.
Передние олени заволновались и пробовали повернуть обратно, но сзади напирали другие, и вся масса пришла в сумбурное движение.
Васька Прозрачный скатился в русло реки.
– Эгей! – заорал он, размахивая телогрейкой. – Кончай панику, черти рогатые. – И Прозрачный кинулся им навстречу. Серая лавина поглотила его, только дважды взмахнула среди леса рогов телогрейка и взмыл над стадом огромный старый рогач…
Лена кончила заплетать Анютке косички и легонько шлепнула ее ниже спины.
– Ну-ка, отойди к стенке!
Анютка в новом тренировочном костюме застенчиво сверкала глазами.
– Красавица! – сказала Лена. – Теперь пора за уборку.
Она взяла тряпку и стала протирать книжную полку.
Отдельно стояла потрепанная книга. «Жизнь капитана Джона Росса». Лена взяла ее в руки. Глаза ее затуманились.
– Эту нельзя трогать, – предупредила Анютка.
– Почему?
– Он ее… предназначил. Дядя Саша.
– Кому?
– Сапрыкину. Который со всеми дерется, – вздохнула Анютка.
Шумно вошел Сашка.
– Привет, дамы. Анютка кинулась к нему.
Он потрогал ее голову. Нащупал косички. – Ух ты!
В окошке возникла возбужденная девчоночья физиономия. Девчонка отчаянно барабанила в стекло.
– Дядя Саша! Александр Васильич! Там Сапрыкин опять подрался.
– Угу! Сейчас буду.
– Я беспокоюсь, – ходила по комнате Лена. – Беспокоюсь, и все.
– Он полярник, – успокаивал Сашка. – Полярники не пропадают.
– Он ребенок, – сказала Лена. – Мальчишка, как этот Сапрыкин.
Сапсегай сидел рядом с телом Васи Прозрачного. Глаза у Прозрачного были открыты, и на лице застыло выражение изумления.
Тихие птичьи крики раздались в воздухе. Сапсегай поднял голову.