Трудно украсть бога
Шрифт:
Узкие улицы были забиты санями – все жители одновременно пытались покинуть полыхающий город. Драки, крик, дикое лошадиное ржание прерывалось время от времени треском обваливающихся горящих бревен. И все замирали на мгновение в ужасе, чтобы продолжить с новыми силами попытки выбраться из этого ада.
Праскева с дочерью и спутником застряли возле самого своего дома. Они не могли двинуться дальше и потому наблюдали, как занялась сначала крыша, а потом огонь медленно пробрался внутрь и стал пожирать дом изнутри. Сквозь закрытые ставни пробивался его мерцающий свет и дом казался живым.
Завороженные
– Я забыл ее там! Она там, под половицей у двери. Сени еще не горят. Я успею ее вытащить!
– Стой! Ты с ума сошел! – Праскева попыталась ухватить его за рукав, но он уже несся к забору по самому короткому пути.
– Не надо, – прошептала Матрена и спряталась у матери в подоле.
Праскева с ужасом наблюдала, как Джура открыл дверь пылающей избы и отшатнулся. Там было дымно, но огня видно не было. Он наклонился, закрыл лицо длинным рукавом красного кафтана и запрыгнул в сени. Больше Праскева его уже не видела, сколько ни всматривалась, а когда жуткий хруст возвестил о том, что потолок не выдержал, она безмолвно разрыдалась. Она понимала, что выжить он не мог, и заставила себя отвернуться. Посадила дочь на сани и повезла их в сторону восточных ворот, до которых огню добираться дольше всего.
Глава 11
Старообрядцы
Наши дни, провинция
Валяться на больничной койке Гурову совершенно не улыбалось. Его состояние к середине дня улучшилось настолько, что он вполне мог покинуть стационар. Однако просто так уходить не имело смысла, нужно было обдумать, что можно предпринять.
О случившемся с ним происшествии к этому моменту он уже не думал. Его он рассматривал перед внутренним взором под разными углами все утро, пока лежал на койке. Лежать было не так скучно, когда ум занят решением какой-то неразрешимой задачки. А в данном случае разрешить ее без посторонней помощи не представлялось возможным.
Сам Гуров в совпадения давно не верил. В то, что случившееся – всего лишь случайность, не верил ни секунды. Однако все имеющиеся факты подтверждали именно эту, невероятную, с точки зрения полковника, версию.
Он бы мог, конечно, сам осмотреть трубу и отправить ее части на экспертизу в Москву, но это займет немало времени, а его у полковника оставалось все меньше и меньше.
Если икона действительно в руках злоумышленника, то он, воспользовавшись отсутствием Гурова, проник в квартиру Круглова и каким-то образом повредил газовую трубу. Причем сделал он это с тонким расчетом, прямо перед возвращением полковника. Так что тот не почувствовал характерного запаха, войдя в квартиру. А это, в свою очередь, значило, что злоумышленник знал о Гурове, его перемещениях и действиях все очень подробно.
Полковник понимал: таким образом, круг подозреваемых сужается до нескольких человек, которые знали или могли узнать о его поездке. По-прежнему самой вероятной оставалась Маргарита. А вот соседка теперь была маловероятна. Ведь именно она открыла дверь своим ключом и вызвала «Скорую». С другой стороны, свой ключ давал ей столько возможностей…
Поняв, что с этим нападением (или же просто совпадением) он сможет разобраться только после того, как разберется с похитителем иконы и его сообщником из непосредственных знакомых, Гуров успокоился.
Теперь пора было обдумывать конкретные действия.
Первым делом он позвонил Воронцовой и попросил проводить его до дома. Никакой реальной необходимости в этом не было, но Гурову показалось, что разговор с ней в дороге будет более раскованным и свободным.
Как он и ожидал, Маргарита не отказала. Оставалось только дождаться вечера, когда она за ним зайдет…
– Вот так-так! Кто у нас тут? Ну и вид у тебя, старина!
Этот голос было невозможно не узнать – Стас Крячко собственной персоной, его старый друг и напарник.
– Ты-то здесь откуда? – удивленно просипел Гуров.
– Выполняю поручение вышестоящих, – подмигнул Крячко. – Ну, то есть твоя Маша очень обеспокоена случившимся. Ей позвонили, сообщили об этом всем. Она до тебя дозвониться не может…
– У меня тут и телефона-то нет… – попытался оправдаться Гуров.
– В общем, она ко мне обратилась. А я что? Говорю – если Орлов разрешит, то я прямо сейчас все брошу и к тебе на выручку!
– И она что?…
– Ага, к Орлову обратилась, – рассмеялся Крячко. – Рассказала, что ты, возможно, национальное достояние ищешь, можно сказать, в одиночку. Ну, Орлов подумал-подумал и отправил меня в командировку. Только все по-прежнему совершенно неофициально. Раз ты пока лежишь, рассказывай.
– Слушай, а это очень хорошо, что ты приехал… – задумчиво протянул Гуров. – Пока о тебе никто не знает, можно незаметно кое за кем последить…
Маргарита появилась вечером, после окончания рабочего дня. Больничный корпус располагался недалеко от дома, в котором проживал когда-то Макар Иванович, и Гуров предложил пройтись, чтобы «подышать свежим воздухом». Прогулка получилась знатная.
– Вы всех вчера так напугали, – осторожно начала разговор реставраторша.
– Извините, я не нарочно, – отшутился Гуров. – Видимо, черная полоса началась. Я же и в Казани ничего не смог толком разузнать. Кажется, что икону снова увели у меня из-под носа.
Он быстро изложил Маргарите произошедшее с ним в Казани. Если она действительно помогает преступнику, то уже все это знает, и его откровенность только лишний раз убедит ее в том, что она вне подозрений. А если она ни при чем, то и рассказывать ей что-либо не опасно.
Она внимательно его выслушала, ничего не переспрашивая и не перебивая.
– Значит, теперь тебе пригодится все то, что я смогла узнать об общине старообрядцев, в которую входил покойный Макар Иванович.
– Очень даже пригодится, – кивнул Гуров. – Что же тебе удалось узнать?
Маргарита призналась, что не слишком углублялась в тему, но выяснила, что в этой общине не менее тысячи человек и что она весьма влиятельна в городе. Многие ее представители занимают ключевые посты и контролируют разные сферы деятельности в этой тихой провинции. Конечно, сейчас, в современном мире, их численность год от года падает. Молодежь не желает оставаться в рамках старых правил жизни и либо просто покидает городок, либо перестает поддерживать необходимый образ жизни. Уже сейчас большая часть общины – люди старше сорока.