Трудное счастье Калипсо
Шрифт:
Светлане было чем гордиться. За эти пять лет она построила маленькую империю. Кроме типографии и цеха сувенирной продукции Никольская открыла два магазина – книжный и магазин подарков. Погасив все кредиты, она опять пошла в банк за финансированием, на этот раз ей понадобилось оборудование для упаковки. Изначально потребность возникла у нее самой – надо было куда-то складывать сувенирную продукцию. Хотелось красивой и нестандартной упаковки. Простая арифметика показала, что выгоднее производить самим, чем постоянно покупать на стороне. А имея мощное оборудование, можно на этом еще и зарабатывать. Светлана несколько раз проверила свои расчеты, посоветовалась с Варварой Николаевной и Тиной, которая стала директором по маркетингу, и, взяв кредит, купила установку.
Первое время казалось, что в бизнес-план вкралась ошибка.
– Светлана
– А что, есть желающие? – Никольская сама удивлялась такой полосе неудач в хорошо, как казалось, просчитанном проекте.
– Я навела справки, позвонила знакомым. В принципе, можно сдать, чтобы хотя бы кредит отдавать.
Светлана задумалась. Ее радовала такая осторожность и предприимчивость Тины. Но еще больше нравилась идея с упаковкой. На рынке были предприятия, которые делали подобную продукцию, но Никольская планировала выпускать нечто особенное. Да, это должно стоить дороже, но и качество будет совсем иное. Съездив в библиотеку, она долго листала журналы двадцатых, тридцатых годов. Тогда, когда промышленный дизайн только появился, многие художники работали не только над эскизами чайников или ламп. Упаковка в те годы стала произведением искусства. Светлана пригласила к себе знакомых художников, поставила задачу и пообещала щедрое вознаграждение. Через два месяца на рынке появились необычной формы коробки практически для любого вида продукции. Но поворотным событием стал заказ от известного немецкого обувного бренда, открывавшего филиал в Москве. Светлана неожиданно выиграла тендер на коробки для женской обуви. А стоило немецким партнерам убедиться в том, что поставщик их не подводит со сроками и качеством продукции, как поступило предложение работать для мужской и детской линий. Этот выгодный контракт позволил погасить кредит и безбедно жить всему производству. Дела шли настолько хорошо, что Светлана могла какой-нибудь небольшой интересный заказ выполнить бесплатно. Оказывая подобную услугу клиенту, она в его лице обретала потенциального благодарного заказчика.
Теперь, наладив производство, Светлана отдавала все силы журналу, который основал Нащокин. Издание к этому времени стало весьма уважаемым, напечататься в нем было престижно. Светлане этого показалось мало, и она учредила литературную премию. Сначала, правда, пришлось привлечь к проекту некоторые государственные структуры и фонды, основанные богатыми людьми. Но, испытав на себе некоторое давление со стороны организаторов и спонсоров, через некоторое время она решила, что денег у нее хватит и выплачивать премиальный фонд она в состоянии и сама. «Во всяком случае, никто теперь не будет убеждать меня, что чей-то папа, до этого благополучно просидевший штаны в Госдуме или министерстве и от скуки взявшийся за перо, – новый гений». Результаты появились сразу. В этом году жюри решило присудить две первые премии – оба лауреата были из Сибири, оба были пенсионерами и писали, как им казалось, «в стол». Книги произвели на жюри одинаково сильное впечатление.
Жизнь теперь практически не оставляла свободного времени. Родителей Светлана перевезла поближе к себе, арендовав в соседнем поселке небольшой домик. Правда, поначалу они попробовали пожить вместе. Но очень скоро все стали друг на друга обижаться, и Светлана, которая не могла себе позволить нервничать и не высыпаться из-за «неправильно помытой» посуды, откровенно поговорила с матерью:
– Мам, не стоит меня переделывать. Я так веду хозяйство, а ты поступай, как тебе удобно. Будем терпимее.
Мать обиженно поджала губы:
– Мне много лет, и я живу мелочами, ты не поймешь меня.
– Хорошо, тогда давайте разъедемся. Но чтобы и вам было хорошо, и мне удобно было вас навещать, я сниму вам домик, маленький, теплый, с небольшим участочком, чтобы и огород был, и сад?
У матери навернулись слезы.
– Ты хочешь, чтобы я сдохла в чужой постели, в чужом углу?
Светлана обреченно вздохнула.
– Хорошо, а как ты хочешь?
– Никак. Тебе что, тяжело правильно мыть посуду?
Светлана отлично понимала, что за требованием «правильно мыть» посуду последует требование есть что положено, ложиться спать вовремя, «не класть книги на подоконник» и прочее. Требования матери были, по сути, вполне адекватными – можно было и уступить. Но Светлана уже не могла идти на поводу.
– Что ты к ней цепляешься! Она сотней мужиков управляет, а ты ей нервы из-за чашки мотаешь.
Родители переехали в маленький домик и через полгода благодарили дочь за эту идею. Отец на воздухе окреп, стал меньше курить и пристрастился к рыбалке. Мать, забыв о радикулите, выращивала все, что можно было вырастить на подмосковной почве.
Светлана, загруженная работой, не имела много времени для общения с подругами. Иногда по выходным к ней приезжала Нинка с подросшими детьми. Подруга после развода ожесточилась, дети стали нервными.
В библиотеке, где она раньше работала, Светлана бывала часто. Но теперь уже в качестве посетительницы. Заезжая в художественный отдел, она специально заходила к своим бывшим коллегам поболтать и попить чайку и с грустью отмечала, что жизнь в этих стенах как бы остановилась. Те же разговоры, те же сплетни. Юля так замуж и не вышла. На свидания уже почти не ходила, а все больше жила прошлым. Бажина достигла пенсионного возраста, но яростно держалась за место, обрушивая свою злость на молодых сотрудниц. Оля Резникова по-прежнему брала больничные, а Люда Шилова перешла на неполную рабочую неделю. В отделе царила атмосфера раздражения и зависти – с особым рвением считались чужие деньги. Инициатива стала считаться чем-то неприличным, а трудности и неудачи фатальными. Любимой присказкой Юли Нестеровой была: «Раньше люди были другие». В голосе, как правило, слышалось осуждение. Наблюдая за бывшими коллегами, Светлана не переставала удивляться способности человека закапывать себя под собственным прошлым. Впрочем, перед ее глазами был и другой пример – ее новая соседка Даша.
Город, в котором родилась и жила Даша, был красив и страдал неизлечимой болезнью – алкоголизмом. Все в этом городе обязательно умели что-то делать очень хорошо. Кто-то хорошо пил, кто-то хорошо дрался, кто-то хорошо торговал собой. Даша научилась хорошо шить. Скупая на рынке старые журналы с выкройками, она сначала освоила детский гардероб, потом женский и мужской. Через какое-то время Даша поняла, что прожить рукоделием можно и даже вполне прилично. Подруги у нее заказывали юбки – шить выходило дешевле, чем покупать в магазинах, а вещи сидели лучше. Никакой особой мечты у Даши не было. Денежки потихоньку она зарабатывала, старая облупленная однокомнатная квартира почти в центре их малюсенького города досталась ей от деда. Вступив в наследство, Даша тут же съехала от родителей – надоели нравоучения. «И все-то им мало – не гуляю, не пью, даже не курю, деньги зарабатываю – нет, все равно пилят!» Квартира была ужасно запущенной, но Даша не унывала, ее приятель Денис, уже не раз заговаривавший о женитьбе, был парень рукастый. Квартиру они отмыли, отремонтировали и зажили вполне счастливо. Однажды в воскресенье на рынке, куда Даша иногда приходила продать сшитые вещи, к ней подошла тетка.
– Отлично шьешь, – сказала тетка, внимательно разглядывая изнанку вещей. – Где училась?
– Нигде, – ответила Даша, – сама, по журналам.
– А на какой машинке?
– «Подольск».
– Да-а, – протянула тетка и достала визитку. – Вот, возьми, у меня сеть салонов в Москве. Шью скатерти, шторы, салфетки для дорогих гостиниц и состоятельных людей. Рукастых мастериц не хватает. Только оверлоком и могут работать. А у тебя почти белошвейное искусство. Если хочешь, приезжай. Лето поработаешь – у меня как раз в отпусках люди. А там посмотришь, не зацепишься, вернешься. Одно могу сказать, денег тебе заплачу нормально.
Тетка ушла, а Даша, пережив небольшой скандал и ссору с Денисом, через неделю уехала в Москву.
Таких тканей, с которыми работали в этих мастерских, Даша не видела никогда. Тут было и золотое шитье, и тонкий батист, и рулоны шелка с ручной вышивкой, и бархат с пайетками, и какие-то ткани из Мексики, напоминающие мешковину самых фантастических расцветок. Хозяйка потратила всего двадцать минут на то, чтобы ввести Дашу в курс дела.
– Значит, так. Ты будешь заниматься салфетками. Ткани уже отобраны заказчиком, каждого вида надо двадцать четыре штуки. Белых, из тонкого полотна – сорок восемь. На них должна быть маленькая монограмма, эскиз тебе завтра дадут. Все должно быть готово через две недели. У тебя будет помощница, но больно на нее не рассчитывай – она только черновую работу может делать.