Трудное счастье Калипсо
Шрифт:
– Я так думаю, что вашей подруге надо как следует отдохнуть. Недолго – неделю-другую. Куда-нибудь уехать, в совсем незнакомое место. Собраться с духом и свыкнуться с мыслью, что этим отношениям наступил конец. И потом заставить себя полюбить жизнь снова.
Как ни была Светлана расстроена вердиктом Атанаса, последние его слова и в особенности интонация вызвали у нее улыбку – столько было в них театрального мелодраматизма. То, что она сейчас услышала, ее огорчило и лишило последней надежды – поскольку сама она принять решение не могла, то всецело решила положиться на советы другого человека.
– Светлана, у меня есть идея, – Атанас положил свою руку на ее запястье, – мне надо на день-другой отлучиться в другой город. Родственные дела, но я быстро управляюсь. Дождитесь меня,
Светлана, которая сидела в полной растерянности, машинально кивнула.
– Ну вот и отлично! А теперь ешьте, хоть что-нибудь. Давайте я вам брынзы отрежу, она молодая, не соленая.
Светлана посмотрела на суетящегося забавного человека и расплакалась.
– Ну, успокойтесь, успокойтесь! Пройдет это все, забудется, вы сами все будете вспоминать с улыбкой! Я же все понял, это вы о себе рассказали. Этот ваш человек – просто дурак. Мне бы его годы – я бы вас на руках носил и никогда от себя не отпускал! – Атанас бережно гладил плачущую Светлану по волосам и еле сдерживался, чтобы ее не обнять.
Все было так, как он обещал. Один день Светлана провела в одиночестве, она долго спала, потом читала книжку, потом пошла по магазинам. Выбирая и примеряя новые платья, она думала об Атанасе. Если бы он только захотел, чтобы она была с ним, она бы ни минуты не думала. Нет, Светлана не была в него влюблена. Но для нее все это было неважно: он был настоящий – с помятыми брюками, неуемным аппетитом, любовью к желтой прессе, с неловким, но искренним сочувствием и неуверенным взглядом мужчины-одиночки. Всего этого он почти не стеснялся, не старался казаться лучше, не пытался пустить пыль в глаза. Светлана готова была согласиться на все его недостатки. Ожидая его возвращения, она не задавалась вопросом, что за чувство она к нему питает – благодарность, дружескую привязанность или влюбленность, ей было важно, что он относится к ней бережно и с участием.
Приехал он вовремя, как и обещал, к вечеру следующего дня. Светлана заметила, что он немного расстроен, попыталась расспросить его, но он только отмахнулся:
– Так, дела семейные. Мы на эту неделю забываем обо всех неприятностях и «пускаемся в пляс»!
– В пляс?!
– Ну, это значит, все делаем без меры, столько, сколько захотим.
– А, это у нас называется «пуститься во все тяжкие»!
– Вот-вот! В тяжкие.
И эта последняя неделя оказалась самой лучшей из всего этого такого неудачного отпуска…
…Атанас Боев проводил взглядом уходящий куда-то в серую мглу самолет. Светлана Никольская, эта красивая русская улетала в Москву. Она, конечно, могла еще немного пожить здесь, в Софии, но там, в России, у нее было свое дело, которое требовало ее обязательного присутствия. Следователь Боев вздохнул – может, оно и к лучшему. Во-первых, ему все тяжелее и тяжелее было держать себя в руках. В Светлану он влюбился, и скрывать это было уже практически невозможно, а во-вторых, еще немного, и его целевые денежные накопления иссякли бы. Боев вспомнил о недостроенной летней кухне, не до конца перекрытой крыше и опять вздохнул. «Черт с ними, с деньгами, заработаю, лето у нас длинное – крышу успею доделать!» Ту шикарную жизнь, которую он закатил Светлане с одной лишь целью – отвлечь ее горьких и тревожных мыслей, он сам бы себе никогда не позволил. Но сейчас ему совсем не было жалко денег: он добился своего – она успокоилась. Этот Игорь Давыдов, этот красавец, конечно, никакой не убийца, скорее всего, Светлане все померещилось. «Мирко – молодец! Как ему пришла в голову мысль, что искать-то пропавшую надо среди живых, а не среди мертвых. Он, конечно, обиделся, что я так его отодвинул от дела, но ничего, во-первых, премию все равно получит, а во-вторых, он меня знает не первый год… Простит. А эту Светлану нашли быстро – немного терпения, немного упрямства, связи в Главном управлении. И вот пожалуйста, Светлана Никольская, таинственно исчезнувшая из отеля, нашлась. Нашлась в Софии. Боев вспомнил, как он впервые ее увидел – интересная женщина с потерянным взглядом. Он собирался сразу к ней подойти, показать удостоверение, заговорить. Но Светлана сидела с таким выражением лица, что ему стало совестно. Он видел, чувствовал, что она собирает себя по кусочкам. В ресторан, где бывала она, Боев приходил каждый вечер, читал газету, для вида рисовал каракули, наблюдал. И понял, что так просто, грубо потревожить эту женщину не может. А потом так кстати у нее сломался зонтик. «Нет, хорошо, что она улетела. Между нами все равно ничего не могло бы быть. Да и не было. Прибились мы друг к другу по душевной и производственной необходимости! – обманывал себя влюбленный следователь. – А этого субчика, Игоря, я хорошо застращал, думаю, он теперь на пушечный выстрел не подойдет к ней». Следователь вспомнил, как освобождал из-под стражи подозреваемого. Тот был готов только что не расцеловать следователя, но Боев остудил пыл:
– Вы немедленно возвращаетесь в Москву, мы вас освобождаем, но видеть на своей территории не хотим. В этом деле еще много вопросов, если что – мы дадим вам знать. А пока оставайтесь на связи, всю необходимую информацию мы сообщим в ваше консульство. В Москве у вас какие планы? Никаких? Тогда рекомендуем – вы же понимаете, мы можем вам только рекомендовать, вы не наш гражданин, но дело, по которому вы проходите, – не закрыто. Вы покидаете дом Никольской и подписываете у нотариуса все необходимые документы об отказе от ее имущества.
Следователь Боев, говоря все это, нарушал, как минимум, три статьи законодательства и Европы, и Болгарии, и России. Но ему было на это наплевать. Он отлично понимал, что этот «субчик» жаловаться не будет, что он любой ценой постарается вырваться отсюда. Мирко, который уже был в курсе дела, устроил все быстро – нашел нотариуса, который взялся сделать апостиль, и прямо в комнате следователей все необходимые бумаги, на обоих языках, были подписаны.
– Улетайте в Москву и делайте все, как вам рекомендовано.
Игорь Давыдов, даже если о чем-то и жалел, то виду не показал.
– Скажите, а со Светланой все в порядке?
Боев посмотрел на него и произнес:
– Вас теперь не касаются никакие вопросы, связанные с госпожой Никольской.
Игорь улетел в Россию. И пока следователь Боев развлекал Светлану в самых лучших заведениях Софии и ее окрестностей, Игорь Давыдов вывозил свои вещи из ее дома.
Из номера отеля он сентиментально взял только маленький флакончик духов – их Светлана любила больше всего и покупала с большим запасом. Только вот в последнее время – это Игорь вспомнил внезапно – она сказала, что пора перейти на новый аромат.
В самолете Лера, которая теперь неотступно следовала за ним, спала, Игорь смотрел в иллюминатор и думал о том, что люди, с которыми ты живешь, не меньшие тайны, чем та высь, которая голубым полем простиралась над крыльями лайнера.
Все непоправимые события страшны своей обыденностью. Игорь ехал домой. Вернее, в дом Светланы. В тот дом, куда он пришел когда-то, где остался и считался почти хозяином. Сейчас, после всего, что случилось в Болгарии – ссора, исчезновение Светланы, задержание, допросы и заключительный разговор со следователем Боевым, – все это перевернуло привычную, почти удобную жизнь. И эта жизнь перевернулась настолько, что Игорь осознал – Светлану он не захочет видеть никогда и ни при каких обстоятельствах. Объяснение было простым – жизнь с ней, при всех радостях, которые они испытали, была немного унизительной для него. Тогда, в безмятежные дни на это можно было не обращать внимания, скорее получалось не обращать внимание, но как только вслух были произнесены определенные слова – реальность взяла свое. Нести ответственность – не его удел. «Надо было жить в моей квартире. Это было бы правильнее. А кто я здесь? Никто», – подумал Игорь. Как всякий нормальный человек, он стремился вырваться из тюрьмы, вернуться в Россию и даже не подозревал, что само возвращение будет тоже испытанием.