Трудные дети
Шрифт:
– Нашел. Спасибо, что пригласили ее к себе, - благодарно улыбнулся чечен. Он был мягким и вежливым, что резко контрастировало с силой, с которой он сжимал мое запястье.
– Да не за что. А то представляешь, стою, смотрю - Сашка бежит. В одной кофточке на улицу. Думаю, что-то неладно, наверное. Ты в следующий раз аккуратнее. И ключи так не забывай.
– Я прослежу, - двусмысленно пообещал Марат.
– Еще раз спасибо.
К моему удивлению чечен повел меня домой. Я на него не обращала внимания и делала вид, что его нет.
–
– Вперед пройди.
Все как в старые добрые времена - я в углу на диване, Марат - на кухне. Он не выгонял, что странно, и не орал. Мне было плевать - я отогревалась.
– Иди пить чай с малиной. Еще заболеешь, и мне с тобой возиться.
– Не хочу, - обиженно буркнула.
– Что опять?
– закатил глаза чечен.
– Ничего. Отдай мою цепочку.
– Не отдам.
– Она моя!
– Ты ее продать хотела, - цинично заметила Марат.
– Ну и что? Она моя. Хочу - продаю, хочу - нет. Тебе то какое дело?
– Я с тобой сейчас по-хорошему разговариваю, - вся его наигранная хорошесть и добрый настрой с каждой секундой все больше сходили на нет.
– Что у тебя за привычка выводить меня из себя?
– Ты брехло, - процедила я со злостью.
– Что ты сказала?
– желваки у чечена дернулись.
– Брехло, - уверенно повторила я.
Я вздрогнула и сильно зажмурилась, когда в паре сантиметров от уха в стену врезалась ваза. Открывать глаза было страшно.
Марат не умел просить прощения. Вообще. Я даже сомневаюсь, что хоть раз он это делал. В детстве - возможно, и то вряд ли. Он предпочитал не унижать себя словами. Если был не прав - исправлял. Но признавать вину - нет. Справедливости ради стоит сказать, что и я такая. Просить прощение мне несвойственно и диковато. За что просить? За то, что делала, как хотела? Бред. За то, что кого-то подвела? Каждый за себя.
Тогда мы не извинялись друг перед другом. Хотя виноваты были оба. Но и в этом мы не признавались, возможно, лишь самому себе и в глубине души. Я нахрапом расчищала свою территорию, не принимая никого. Я смирилась с тем, что рядом Марат. Я могла смириться с Оксаной, но не тогда, когда она причиняет мне дискомфорт. Меня не волновали планы и желания чечена. А его не волновали мои бзики. Это был его дом, в котором он вел себя как хозяин. Мои неудобства его не трогали.
После того как запустил в стену вазой, Марат ушел курить на лестницу. Часа на два. Я не убежала, не сдвинулась с места. Я правильно и честно ему сказала. Наконец, когда успокоился, чечен вернулся и устало привалился к дивану, устроившись прямо на пол.
– Ты обещала не трогать Ксюшу, - без эмоций произнес он.
– Ты не сдержала слово.
– А ты обещал, что меня не выгонишь, - в тон ему ответила я.
– Ты не сдержал слово.
Обоим нечем было крыть.
– Она расстроилась.
– Я отморозила ноги.
– Я предложил тебе чаю.
– Я ее не выгоняла, - снова парировала я.
– Ксюша будет здесь жить.
– Я не буду слушать ваши концерты.
– Ты вообще о других хоть иногда думаешь?
– полюбопытствовал Марат.
– Не чаще, чем ты.
Разговор не состоялся. Извинения не вышло. Но мы все-таки нашли компромисс. Марат купил мне плеер и шесть дисков к нему. И в тот же день Ксюша приехала к нам. На ночь. Я демонстративно вставила наушники, включила музыка на всю громкость и отвернулась к стене. Мы оба решили сделать вид, что ничего не было.
Глава 13.
Почему только злые дела люди делают с полной самоотдачей? Жертвуя всеми и всем, что попадется на пути? Почему с такой самоотдачей не делают добрых дел? Наверное, поэтому добрые дела ничего не стоят - они поверхностны.
Саша
Я не любила усложнять жизнь, тем более, свою. Поэтому с легкостью забыла о произошедшем, общаясь с Маратом и Оксаной как раньше. Свое личное пространство я привела в порядок, укрепила, и ничего не могло вывести меня из равновесия. Чечен тоже не стал артачиться и маяться по этому поводу. Все хорошо и замечательно.
Тот год, когда мне было пятнадцать, пролетел быстро и спокойно. Я с утра до вечера училась. Марат пристроил меня в вечернюю школу, которую я посещала с людьми куда более взрослыми, чем я. Их было мало, правда, я старалась держаться ото всех подальше. По-прежнему занималась с Петровной, слушала Ксюшу и читала. Время пролетело почти незаметно. Но именно в свои пятнадцать лет я стала гражданином России. Марат сделал мне все документы.
– А как тебя зовут?
– спросил как-то чечен, занимаясь своими делами.
– Имею в виду, полное имя.
Я нахохлилась.
– Не люблю его.
– Почему?
– он удивленно поднял голову и уставился на меня.
– Нормальное имя.
– Бредовое.
– Фамилия?
– Еще хуже.
– Заинтриговала, - присвистнул парень.
– Колись.
– Александра Александрова, - до сих пор скрежетала зубами, произнося эту фамилию.
В детдом я попала сразу из роддома. Так сказать, не отходя от кассы. И имя мне давали медсестрички или кто там еще...В общем, им весело, а меня бесит.
– Отчество, я так понимаю, Александровна?
– усмехнулся Марат.
– Не смешно.
– Что, правда?
– Нет, шучу.
– А родилась где?
– В Кемеровской области. Далеко.
– Да уж. Занесло тебя. А в Москву как попала?
– На попутках, - я нервничала от обилия вопросов.
– Отвали. Читай сиди.
Тогда я думала, что Марат проявляет участие. Типа как его драгоценная Ксюша. Нифига. Это было ему нужно. Через несколько месяцев, как раз перед поступлением в воскресную школу, Марат принес мне документы. На мое имя. И не мое имя. Лилева Александра Вадимовна.