Трудный месяц май
Шрифт:
— Давайте сюда живой куст пересадим.
Предложение Алены встретило единодушную поддержку. В конце концов, неизвестно, сколько дней и ночей придется расчищать тоннель, а Барбос, он не за горами живет.
Поднявшись наверх, вырыли в лесу два кустика и посадили у входа. Теперь и настоящая собака не разнюхает!
Троим работать было невозможно, двоим — тесно. Копали по очереди Ростик и Антон. Алене, как девочке, поручили дело более простое, но, наверное, ненамного легче — относить подальше выработанную землю.
Через
— Может, на сегодня хватит? — несмело предложил Ростик.
— Уроки еще делать, — поддакнула Алена.
— Эх, вы! — Антон умело сплюнул через щелочку в передних зубах. — Работнички! Выдохлись уже, заканючили.
А у самого белый вихор потемнел и по щекам грязные дорожки не сохнут.
— Пробьемся, тогда и передохнуть можно с чистой совестью.
Ни Ростик, ни Алена не захотели пятнать свою чистую совесть. Но спустя еще два с половиной часа сдался и Антон.
— Ладно, на сегодня хватит. Инструменты оставим здесь.
— Может, еще кого-нибудь на помощь возьмем?
Идея Ростика была заманчивой, и не впервые зашла речь об этом.
— Возьмешь какую-нибудь Люську Шибалову, — сказал Антон, — она все подземелье от страха пропищит. И разнесет всю тайну как сорока.
Тут, откуда ни возьмись, слетела на желтый песок длиннохвостая птица, застрекотала, корм стала выискивать. Все засмеялись.
— Вот она и сама явилась, Люська!
Потом из кустов ивняка вылетел рябчик и опять скрылся в зарослях.
— Он сейчас почками и сережками питается, — со знанием дела сообщил Ростик. — А летом в лес переселится, за брусникой и рябиной.
— Ты кого больше всех из птиц любишь? — спросила Алена.
— Орла, — сказал Антон, хотя знал могучую птицу лишь по картинкам и чучелам.
Ростик видел орлов, но ему по душе красногрудый снегирь.
— Для меня снегирь почему-то на милиционера похож, — засмеялась Алена.
И Ростику стало смешно, а Антон вдруг подумал о старшем лейтенанте Осипове. Вот до кого бы только раньше срока не просочилась их тайна!
— Пошли, — сказал Антон, — нечего тут маячить.
Они придирчиво осмотрели новую маскировку из живых кустов и остались довольны.
Когда на другой день опять пришли к тоннелю, все как будто было нетронутым. И кусты вроде сразу прижились.
Подсветили фонариком, нашли лопату. Совок почему-то присыпанным землей оказался. И вообще земли под ногами много.
— Разве мы вчера не выгребли все? — уже предчувствуя недоброе, спросил Антон.
Алена и Ростик ничего определенного ответить не смогли.
Потом Антону показалось, что и проход углублен. Тут уж все поняли, что просто забыли, на чем вчера закончили работу.
Когда и в следующий раз почудилось, якобы кто-то в их отсутствие продолжал начатое дело, каждый промолчал, дабы не
Явившись в тоннель в четвертый раз, Антон, Ростик и Алена, к великому своему огорчению и теперь уже обоснованной тревоге, поняли: кто-то работает в их отсутствие. И работает, честно признаться, неплохо: потайной ход углубился на пять шагов.
— Что делать будем? — шепотом спросила Алена.
В мрачном и сыром подземелье с полукруглым, выложенным из кирпича перекрытием говорить почему-то хотелось шепотом. Особенно теперь, когда обнаружились явные чужие следы.
Совещание длилось недолго. Вероятнее всего, дело это рук Барбоса. Больше пронюхать некому: все предосторожности соблюдали и ни слова никому. Действовать надо как можно быстрее, пока Барбос или кто другой неизвестный первым не проник в подвал.
Работали в тот день до ночи, до изнеможения, но так и не пробились до чистого тоннеля, а он должен был где-то уже свободным быть. Не могло же его от Волхова до подвала обрушить!
— Завтра, — сказал Антон, тяжело дыша, — копать будем только понизу. И ползком проберемся, а работы будет меньше.
Тот, неизвестный, согласился с разумным решением: отрывал не тоннель в средний человеческий рост, а небольшой лаз. Вероятно, самым правильным было бы выследить этого неизвестного, но это не удавалось сделать: до обеда — в школе, на ночь из дому не убежишь. И так косятся: «Куда каждый вечер пропадаешь?» — «К вечеру художественной самодеятельности готовимся, репетиции…»
Встречаясь с Барбосом, Антон пристально заглядывал ему в собачьи глаза, но разве у такого пройдохи выведаешь что-нибудь, да еще по глазам!
— Чего гляделки пучишь? — Барбос замахнулся, но не ударил, а так, приложил к груди свою лапу.
Антон посмотрел на нее и понял: он! Под ногтями Барбоса бурые лунки. Вчера как раз глинистый грунт пошел, и у Антона на пальцах такие же отметины.
Открытием своим Антон, конечно, немедленно поделился с друзьями. Что решить? Думали, гадали, ничего нового не нашли. Только копать, и побыстрее, опередить Барбоса. А Барбос — драться с ним нет смысла, в милицию не пожалуешься — пусть себе копает на общую пользу.
Так и работали еще три дня, в две смены. До обеда — Барбос, один за троих, после обеда — трое: Алена, Ростик, Антон.
А жизнь между тем шла своим чередом. Кончался учебный год. На дом задавали уже не так много, но выкликали к доске чаще. Светлана Васильевна, наверное, пыталась улучшить табель Антона, а делала только хуже для него. Ему сейчас в голову вообще никакие школьные мудрости не лезли, других забот хватало. Так, на четырех тройках, как на двойных колесиках, катился к последнему в этом году звонку.