Трудный выбор
Шрифт:
Я кивнула аббату в знак благодарности за то, что он успокоил меня.
Однако новая тревога пустила корни в моем сердце. Я поклялась быть сострадательным правителем, делать даже лучше, чем мои родители. А если брак и любовь будут отвлекать меня от моей миссии?
— Полно, леди Розмари. — Аббат направился к двери. — Пойдемте в часовню и помолимся. Молитва — лучший способ унять наши беспокойные души.
— Вы правы, святой отец. — Я встала, и ветер из окна заколыхал мое платье.
— Вы помолитесь за меня? — Сэр Коллин приподнялся, следя за мной взглядом, пока я обходила кровать. — Я хочу встать на ноги к танцам.
Аббат резко остановился
— Вы ведь не собираетесь устраивать бал? Это невозможно пока один из рыцарей ранен.
— Коллин сильный. Он быстро поправится. — Герцог улыбнулся молодому человеку, лежавшему в кровати под балдахином. — Даже будучи прикованным к постели, он не стал бы отказывать леди Розмари в возможности потанцевать.
Шериф шагнул вперед:
— Я согласен со святым отцом. Поскольку убийца все еще на свободе, я не могу гарантировать безопасность ее светлости, если праздники будут продолжаться.
Герцог поднял бровь и встретился со мной взглядом:
— Леди Розмари, мы сделаем все, что вы пожелаете. В конце концов, это ваше будущее.
Я ценила то уважение, которое герцог проявлял ко мне, но не знала, как быть. Что было самым безопасным для всех? Я подавила желание снова взглянуть на аббата. Шериф уже считал меня слабой, и я только подтвердила бы это, если бы спросила совета у аббата сейчас. Его суровый взгляд был прикован к аббату, словно он ждал приказа от него, вероятно, думая, что я ничего не смогу решить сама. Хотя совесть мучила меня от желания противоречить своему мудрому опекуну, я расправила плечи и решительно сказала:
— У нас будут танцы.
Я успела заметить раздражение во взгляде шерифа, быстро брошенном на меня, прежде чем он успел отвести глаза. Герцог одобрительно кивнул, но плечи аббата, казалось, поникли, а на лице появилась настороженность.
— Нет необходимости отменять празднества из-за одного инцидента, святой отец, — поспешила я объяснить. — Кроме того, мы будем в главном зале и под надежной охраной.
Аббат долго смотрел на меня:
— Как пожелаете, дитя мое.
Выражение его лица сменилось спокойной покорностью судьбе. Тем не менее, я не могла избавиться от чувства, что разочаровала его.
Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался Бартоломью, тяжело дыша, словно бежал так быстро, как только могли нести его старые ноги:
— Миледи, — сказал он между глотками воздуха. — Прошу прощения за беспокойство.
Тревога на его постаревшем лице заставила меня занервничать:
— Что случилось?
— В городе новая вспышка той странной болезни, — выдохнул он.
Ужас тяжелой ношей лег мне на сердце:
— Здесь? В Эшби?
Бартоломью печально кивнул. На мгновение я была слишком подавлена, чтобы двигаться или думать. Но оцепенение сменилось паникой, заставив меня действовать:
— Пошлите за экономкой, пусть приготовит тележку с едой и лекарствами. Я должна немедленно ехать в город.
— Нет, дитя мое, — ответил аббат. — Вы не можете ехать. Это слишком опасно.
— Я должен согласиться, — сказал герцог и, звякнув кольчугой, подошел ко мне. — Это слишком опасно. Мы еще недостаточно знаем об этой болезни.
И вы не можете рисковать собой. Ваши люди слишком нуждаются в вас.
Мое сердце призывало меня броситься в окруженный стеной город, чтобы помочь людям, которых я любила. Мои родители рисковали жизнью, чтобы помочь больным во время чумы. Но это была правда — я единственный наследник Эшби и не могла рисковать собой. Если бы я погибла сейчас, мои земли были бы разделены между соседними лордами, включая жестокого лорда Уизертона, который, по слухам, регулярно применял пытки просто для развлечения. Я должна была оставаться в живых как можно дольше, чтобы быть уверенной, что моим народом управляют гуманно и справедливо.
— Позвольте одному из моих людей взять провизию и лекарства, –
продолжал герцог, — и будьте осторожны.
Аббат кивнул, нежность в его глазах убедила меня послушаться совета.
— Хорошо, — сказала я. — Отправьте повозку без меня.
Я быстрым шагом прошла от сторожки до подъемного моста, оглядываясь, чтобы убедиться, что никто из охранников не узнал меня. В
простом плаще Труди и с корзинкой я надеялась сойти за пухленькую няньку.
— Я слишком долго пренебрегала визитом в город, — сказала я себе, пытаясь избавиться от чувства вины. — Кроме того, я не обещала герцогу, что воздержусь от посещения. Я только велела ему отправить провизию без меня.
Хотя я искренне хотела последовать совету аббата и герцога держаться подальше от города, намерение посетить его росло все больше, пока я молилась с аббатом. Я хотела, чтобы люди понимали, что они мне небезразличны. Я хотела убедиться, что о них заботятся. А еще я хотела узнать, как болезнь началась, тем более шериф заверил меня, что он приложил большие усилия, чтобы изолировать и сдержать болезнь в уже зараженных отдаленных районах. Я также ощущала в себе непонятную для меня потребность смешаться с народом и доказать, что я все та же, что я все так же предана Богу, как и всегда. Я пообещала себе, что не подойду слишком близко к больным и не стану подвергать себя опасности. Поэтому короткий визит не повредит.
Я подняла глаза к небу, к сердито клубящимся темно-серым облакам.
Это Бог гневается на мой народ и на меня? Этот вопрос не переставал мучить меня весь день. Иначе, почему бы он допустил вспышки болезни на моей земле?
С огромной корзиной под плащом тяжело дыша, я добралась до района, где жили самые бедные горожане. В одном конце пустынного переулка был воздвигнут наскоро сколоченный забор, а перед ним поставлена охрана, чтобы никто не мог проникнуть в зараженную зону.
Скорее всего, охраннику было поручено следить, чтобы также никто не выходил.
Я нырнула в темный переулок. Как мне подойти к охраннику, не раскрывая себя? Я прислонилась к стене ветхой лачуги. В нос ударило характерное для этого района зловоние. Кислый запах от собак, кошек и кур, свободно бродивших здесь, и человеческих экскрементов, сваленных в кучу, а не вынесенных в предназначенные для этого канавы за городскими стенами, тяжело стоял в воздухе. Здесь же, среди отбросов, дети играли в догонялки. Они заметили меня и стали подходить ближе, любопытствуя о причине моего визита. В голове лихорадочно замелькали мысли о том, что делать. Но я не успела даже пошевелиться — из тени хижины выскочила фигура, и чья-то рука, скользнув по моей шее, плотно прижались к моему рту, лишая меня возможности издавать любые звуки, которые, впрочем, я и не пыталась сделать, лишенная дара речи от страха. Другая рука прижала меня спиной к чьей-то твердой груди, не грубо, но решительно. Мой похититель начал отступать, увлекая меня за собой. Я попыталась вырваться, но мужчина играючи скрутил мне руки и усмирил. Надо кричать, царапаться, брыкаться, делать что угодно, чтобы освободиться, но страх парализовал меня. Что происходит?