Трудовые будни барышни-попаданки 2
Шрифт:
Все мои заказы были внесены в комнату. Подготовились персидские гости от души. Спасибо, надеюсь, ничего не пригодится.
Так. Хватит сидеть сиднем. Для начала надо установить контакт с охранником. Официально он пыхтит у дверей, чтобы исполнять мои просьбы. Вот сейчас и попрошу.
Среди прочих скромных комплиментов от тюремщиков была тарелка с фруктами, благоразумно лишенная ножика. А как же раскрыть гранат?
Охранник понимающе кивнул, достал устрашающий нож — надеюсь, прежде им барана или вообще неверного не резали — и стал чистить фрукт. Это дало мне возможность рассмотреть его мордашку
Будет вот такая комбинация. Господи, помоги!
— У меня еще одна просьба, — беспечно сказала я.
— Я слушаю, госпожа, — ответил парень, явно не первый раз торговавший в России и говоривший почти без акцента.
— Мне нужна бумага, чернила или карандаш, а также чтобы ты отнес мое письмо, куда я скажу.
— Я спрошу бега, — сказал юноша и сделал вид, что хочет уйти. Но так лениво, что я успела сказать «тсс, подожди!».
Рябой парнишка с интересом взглянул на меня, ожидая интересное предложение.
И я постаралась его не разочаровать. Рассказала почти правду, точнее, просто правду: меня похитили как премудрую ханум-знахарку, изобретательницу удивительных зелий. Одно из них у меня в сумке. Это дым любострастья. Тот, кто вдохнет его, на год станет самым привлекательным мужчиной.
— Принеси мне бумагу, карандаш и маленькую склянку, — закончила я, — и ты получишь средство, перед которым не устоит ни одна женщина.
На простоватом рябом лице, едва прикрытом бородой, появилась хитрая улыбка, которая без слов отражала его мысли: если эта женщина меня хочет обмануть, то я знаю, что делать.
— Ханум-госпожа, это правда, что не устоит ни одна женщина? — сказал он, безуспешно пытаясь скрыть предвкушение торжества.
Я мило похлопала ресницами и ответила — да, ни одна.
— Конечно, я исполню вашу просьбу. Но позвольте мне проверить ваш удивительный дым, — застенчиво сказал юноша.
Ага, рассчитывает, что сейчас вдохнет и будет стряхивать меня со своей шеи, а я примусь гладить его оспины, приговаривая: «Мой принц». А если это уловка — разоблачит он ее сразу, потому что увидит результат. Что ему, трудно зелье понюхать? От этого никакого вреда. Даже хитрые яды надо либо выпить, либо коснуться голой кожей. Зато если вдруг…
Я осторожно вынула склянку. Объяснила, какое это серьезное снадобье, что оно терпкое и резкое, как настоящая любовь. Намочила платок…
Глава 49
Через минуту юноша, имя которого я так и не узнала, лежал на диване. Его лицо выражало не только удивление, но и восторженную мечтательность. Похоже, во сне перед ним не устоял целый гарем.
Я еще раз намочила платок и направилась к выходу. Честное слово, если бы действовала по обдуманному плану, то успела бы перепугаться и отказаться. А так — пьянящая импровизация.
Вперед и наружу. И не терять темп. А то испугаюсь.
У прикрытых дверей на улицу был еще один сторож, разморенный прощальной августовской жарой мужик гораздо старше и серьезнее моего первого охранника.
Конечно же, он страшно удивился, увидев меня.
Сторож даже рот открыл, но все же склонился к тряпице.
Это был самый сложный момент. Он здоровый мужик с бородищей, в которой я вся целиком могу запутаться, не только моя рука с платком. И если доза эфира окажется мала, он отбросит меня как кутенка, без всякого труда. Помогут только ловкость, быстрота и неожиданность.
Когда ткань соприкоснулась с его лицом, он удивился еще больше, даже поднял руки, оттолкнуть меня, но я другой рукой вцепилась в черную с проседью бороду и напрочь перекрыла ему дыхание на такие нужные пару секунд.
Сама не знаю, как у меня все получилось, но охранник сполз по стене, погруженный в сон.
Теперь — наружу, из полупрохладной духоты темницы в ветреную, наверное предгрозовую, жару. Сначала надо убраться подальше от этого караван-сарая, потом сообразить, куда именно спрятаться.
Пожалуй, не стоит мудрить, а поскорее в полицейскую контору. Или обратиться к первому же мужчине в форме, даже просто будочнику, заявить о попытке похищения потомственной русской дворянки. И поскорее организовать конного вестового к моему обозу — успокоить всех, начиная с Лизоньки.
А не встречу полицию — бегом в контору Никитиных. Там-то уж меня узнают и помогут с экипажем. Потому как никакие весточки не сравнятся с моим личным появлением.
С этими мыслями я спешила в центр ярмарочного городка. Улочки были безлюдны — торги окончились, да и кому охота шастать по такой жаре. Кроме меня, такой умной.
Кому-то еще, впрочем, охота. Даже не шастать, а бегать. Передо мной из-за складской стены выскочил мужичок в неприметном сером армяке и устремился по проулку. Гонится за ним кто-то?
— Пожар, пожар!
Я не успела удивиться — мужичок шуструет здесь, а кричат где-то вдали. И тут почуяла запах, услышала треск и увидела клубы черного дыма и высокие языки, яркие даже днем.
Полыхнуло так полыхнуло! И жарища, и сушь — дождей две недели не было. Деревянные лавки, склады, в которых полно соломы, обрывков бумаги, мешковины, прочего мусора. Самое горючее топливо.
Как-то я поторопилась со своим везением, да и не поблагодарила все ведомые и неведомые силы. Мои товары далеко, но в буйстве огненной стихии полицейским чинам будет не до жалоб похищенных дворянок. Тем более самоосвободившихся. Придется спасаться своими силами.
Зато окончательно сложился исторический пазл. Да, я вспомнила — Макарьевская ярмарка переместилась в Нижний, потому что погорела. Ее и так хотели переносить, за это ратовал сам всесильный канцлер Румянцев. Но бросить наторгованное место непросто. А тут — случайный пожар. Или совсем не случайный. Были тогда подозрения, были кляузы, прошения на высочайшее имя. Сам князь Грузинский, чьи владения граничат с территорией Макарьевского монастыря, хлопотал и даже, кажется, судился. Он, если мне не изменяет память и рассказы Мишеньки, увлекавшегося историей, был личным врагом всесильного канцлера, стараниями которого и лишился поста предводителя нижегородского дворянства…