Труды по россиеведению. Выпуск 4
Шрифт:
После этой констатации следует один из центральных тезисов кульпинской концепции: «Хозяйственный кризис, спровоцированный демографическим ростом и невозможностью далее эксплуатировать основную технологию земледелия (технологический кризис), ухудшение природных условий (для общества – это экологический кризис, для природы – лишь смена режима функционирования, но и природа испытывала стресс – антропогенизацию ландшафта) обусловили экономический, политический и идеологический кризисы. Экономический кризис выражался в падении уровня и качества жизни, политический – в неспособности господствующих слоев поддержать прежний уровень жизни населения без радикальных социально-экономических и социально-политических реформ. Эти реформы требовали идеологического обоснования, что означало пересмотр если не всей системы ценностей, то некоторых центральных ее элементов. Все это вместе составляло социально-экологический кризис, самый тяжелый вид кризиса, который время от времени переживает общество. Такой кризис обязательно требует выбора нового вектора эволюции. От того, каким будет выбор, зависела судьба русского этноса и в конечном счете – суперэтноса, цивилизации» (2).
Итак, резко возросши численно, древние русичи выходят из леса, образуют соседские общины, попадают в пространство
В результате в XVI в. возникает самодержавие, абсолютно независимое от населения и обладающее по отношению к нему неограниченными правами. «Полномочия, полученные Московским государством во время первого социально-экономического кризиса, на века (во многом вплоть до настоящего времени) определили путь развития Российского государства и общества, характер сложения суперэтноса и современный (второй по счету) социально-экономический кризис» (там же). – Выход из кризиса XV в. самодержавие нашло в «ограблении соседей и захвате их природных ресурсов. В результате колонизация земель, закончившаяся в Западной Европе к XIII веку, в России продолжалась еще многие века и стала стержнем всей истории страны» (2).
Далее автор подчеркивает: для интенсивных форм хозяйствования необходима особая трудовая этика. Впоследствии ее назовут протестантской. Смысл ее в том, что человек спасается через труд («молись и работай»). Этим путем и пошла европейская цивилизация. На Руси же победа иосифлян над нестяжателями блокировала возможность становления подобного типа этики. К тому же перманентное расширение русских пространств естественным образом предполагало экстенсивный характер труда. Подводя итоги, Э.С. Кульпин говорит: «События социально-экономического кризиса XV века были центральными в процессе формирования российской цивилизации. С ним был связан переход от разорванности общества и культуры на две несовместимые одна с другой части (крестьян – полуязычников – обитателей лесов и христиан – обитателей городов и зон пашенного земледелия) к единству российского общества. В тот же период утвердилась особая роль Российского государства в жизни общества. Выбор между интенсивными или экстенсивными формами экономики был сделан в пользу экстенсивных ее форм. Следствием этого явилось превращение кратковременного для Западной Европы процесса – колонизации и распашки земель – в длительный, стержневой для истории России процесс. Присоединение все новых земель обусловило специфические, политические, социальные и этнические проблемы, затруднило складывание русского суперэтноса, реформирование общественного и государственного строя, что привело, в частности, к современному кризису в развитии страны» (там же, с. 98).
Итак, небольшая работа Э.С. Кульпина, опубликованная в 1995 г. в журнале «Общественные науки и современность» и не ставшая в научном мире бестселлером, на самом деле дает невероятно много для уточнения наших знаний о русской истории и сегодняшнем дне. Правда, при всей высочайшей оценке этой концепции нельзя не отметить некоторые ее неточности. Речь идет о следующем. – Европейцы, закончив «первичную распашку» земель в XIII в., перешли к интенсивному на них труду, русские не остановились и принялись к экстенсивной распашке все новых и новых пространств. А что могло быть как-то иначе? – В Европе всегда немного земли и густое население. Результат: формирование института частной собственности на землю, крепостного права на землю и интенсивного хозяйствования. На Руси всегда много земли, почти «пустых» пространств, практически не заселенных и не ограниченных естественными преградами (горы, море), и мало людей. Результат: почти нет частной собственности на землю (есть «государственная», государева или Божья), крепостное право на людей и экстенсивное сельское хозяйство. Иными словами, социальные пути Европы и России, вне зависимости от исхода схватки нестяжателей и иосифлян, были во многом определены существеннейшим различием исходных условий. Трудно представить себе рождение трудовой этики протестантского типа на бескрайней и холодной Русской равнине. Тем не менее открытие Э.С. Кульпина дает нам возможность принципиально по-новому увидеть русскую историю первых ее столетий, глубже объясняет события XVI в., причины Смуты, формирование самодержавно-крепостнического порядка, «соответствовавшего» хозяйственному типу XVII–XVIII вв., и процесс его демонтажа, который начался великими реформами второй половины XIX в.
В общем и целом наша история после усвоения идей Э.С. Кульпина представляется примерно так. Как только в конце XV в. русичи выходят из леса, их хватает обученный монголами князь-полицейский. Возникает Московское государство. XVI век уходит на формирование того, что когда-то было названо Русской Системой. Новая Русь XVII–XVIII вв. – бедная, крепостническая, самодержавная (скажем, по Милову). XIX в. – подготовка и проведение реформы. Попытка освобождения от рабского порядка. Второй в отечественной истории демографический взрыв, «аграрный кризис». И не удержавшись в непривычных условиях эмансипации, Россия попадает под власть ВКП (б) – второго крепостного права большевиков. На этот раз оно продержалось пятьдесят пять лет: 1929 г. – начало коллективизации, 1974 г. – выдача паспортов колхозникам. Урбанизация – вот что разрушило сталинский строй. Причем, если в старые времена крестьяне бежали от крепостников и самодержавия в казаки, то в ХХ в. – в города. Там они обретали относительную вольность. Сегодня (2012 год) Россия вновь перед выбором – интенсивное хозяйство и свобода или экстенсивное хозяйство и гебешная полицейщина…
Скажу еще о двух важных идеях Э.С. Кульпина, которых мы еще не касались.
Первое. Он ошибается, когда утверждает, что в XV в. произошел «переход от разорванности общества и культуры на две несовместимые одна с другой части… к единству российского общества». В том-то все и дело: Россия, преодолев один раскол, в XVI в. будет разорвана другим. Это то, что я называю «земщиной–опричниной». И этот раскол сопутствует нам сквозь века – Грозный, Петр, Сталин не давали ему уйти в небытие. При Петре же (я говорю об этом уже три десятилетия) страна была расколота на две враждебные друг другу «цивилизации» – европеизированную и традиционалистскую. И это стало одной из главных причин Революции. «Единство российского общества» – так и остается задачей, не решенной нашей историей.
Второе. Правда, здесь Кульпин в основном излагает мысли других исследователей. Но в контексте его работы они приобретают новую силу. Он пишет: «Отличия в истории европейской и российской цивилизаций в значительной мере определялись разной ролью христианской веры и монастырей в жизни соответствующих культур. Если в Европе монастыри стали первой организационной формой утверждения новой трудовой этики и подкреплявшего ее идеала «молись и работай», то в России этого не произошло. Отчасти это было связано с глубокими традициями язычества в русской народной культуре. В центре деятельности людей, в том числе священнослужителей православной церкви, еще в XV–XVI веках стояла не трудовая, а магическая практика» (2, с. 94). – До второй половины XVI в. сохранялся языческий культ мертвых. Священнослужители поддерживали в людях дохристианскую веру в единение мертвых с живыми. В крестьянской среде с «попами» конкурировали колдуны и ведуны. Представители клира перенимали у них «волхования и чарования всякие». Даже в XVII в. были живы анимистические представления, культы березок, домовых, водяных, а местами даже Перуна и Хороса, которым «подкладывались требы». «Священник мог прожить своей профессией, только пройдя всю науку волхвов» (там же, с. 94). – Мирянин искал «близкого Бога», который был бы всегда и без особых трудов «доступен» просьбам верующего 11 . Абстрактный Бог был непонятен. «Икона была самым распространенным объектом культа. Человек обращался не к Богу, а к иконе. Иностранцы, бывавшие в русских церквях той эпохи во время богослужения, видели непостижимую… картину молящихся, обращенных в разные стороны и стоящих каждый перед своей иконой. Для тогдашнего общества икона была подлинным фетишем, она видит и слышит, живет и чувствует. В оплату за заботы икона должна была помогать ее владельцу, а если не выполняла своей функции, хозяин был вправе отказать ей в дальнейшем культе» (2, с. 95). – При всем этом низший клир был малограмотным, церковная дисциплина не отличалась высокими стандартами.
11
В 1965 г. в ссылке Иосиф Бродский зафиксировал то же: «В деревне Бог живет не по углам, / Как думают насмешники, а всюду. / Он освящает кровлю и посуду / И честно двери делит пополам. / В деревне он – в избытке. В чугуне / он варит, по субботам чечевицу, / приплясывает сонно на огне, / подмигивает мне, как очевидцу. / Он изгороди ставит. Выдает / девицу за лесничего. И, в шутку, / устраивает вечный недолет / объездчику, стреляющему в утку…».
Разве эта «картинка» не помогает нам лучше понять «духовную ситуацию» начала XXI в.? Во всяком случае, ее истоки. – Разве мы теперь совсем другие? – Да, нет, конечно. При этом я никого и ничего не критикую. Просто констатирую.
И еще об одной работе Э.С. Кульпина. Точнее, это его диалог с польским историком Кшиштофом Питкевичем (директор Института Востока Познанского университета), опубликованный в том же журнале «Общественные науки и современность» (3). Материалу предпослана следующая вводка: «Между двумя смутами в истории Восточной Европы – в Золотой Орде (вторая половина XIV в.) и Московском царстве (начало XVII в.) на землях древней Руси и будущей Российской империи возникло могущественное государство – Великое княжество Литовское. К сожалению, российская общественность не слишком хорошо информирована об этом политическом и социокультурном феномене 12 , а ведь собирание русских земель под единым политическим управлением начинала не Москва, а Литва. В начале XV в. не только население Великого княжества Литовского на 9/10 состояло из жителей древнерусских земель, но и язык общения и официальных документов здесь был древнерусский, восточнославянская элита принимала активное участие в жизни общества и государства. – Может ли история Литовского государства в XIII–XVI вв. в связи с этим рассматриваться как вариант развития российской цивилизации? Чем отличались тенденции эволюции государственной власти в Литве и Московском государстве? Каковы были различия в общественном развитии, формах самоуправления городского и сельского населения? Что было общего и различного в городском строе Литвы и Новгорода, Литвы и Западной Европы? Почему литовско-русский вариант российской цивилизации не смог стать господствующим?» (3, с. 80).
12
Несмотря на некоторую комичность стиля, это, безусловно, так.
Отвечая на эти вопросы, рассказывая о «литовском» периоде русской истории, Э.С. Кульпин подводит нас к следующим выводам. Отечественное прошлое – это не последовательная смена киевского, ордынско-удельного и московского периодов. Вернее, не только это. Становление современной России происходило гораздо сложнее и, так сказать, многофакторнее. Редукция к возвышению Москвы и московской централизации неправильна; она обедняет русскую «энтелехию». – Мы обязаны знать и политически 13 учитывать такие наши «начала»: древнеславянское, норманнское, киевское, новгородско-ганзейское, литовско-русское, ростово-суздальско-московское, ордынское, византийское, собственно-московское, казацкое, мало- и белорусское, европейско-петербургское, самодержавно-крепостническое, соборно-самоуправленческое, пореформенно-эмансипационное (1861–1917), «временно»-демократическое, военно-коммунистическое, нэповское, сталинское, хрущево-брежневское и т.п. Современная Россия состоит из этих (и других, можно продолжить) ингредиентов. Все эти «практики» и «теории» никуда не пропали. Включая высшее достижение отечества – художественную и интеллектуальную культуру XIX–XX столетий.
13
«Политически» – значит не только научно, но и практически. Это знание должно быть привнесено в сферу политики.