Труп-невидимка
Шрифт:
– А она вас знает. Она видела вас выходящим ночью из подъезда.
В кабинет ввели одну из тех бабушек, которым я представилась как преподавательница курсов кройки и шитья.
Увидев меня, бабулька оживилась.
– Надо же! И сюда выкройку принесли? – она цепким взглядом профессиональной портнихи оглядела Запердолина. – Ага, мужчине точно по особой выкройке трусы шить нужно!
Как и полагается порядочной старушке из хорошей семьи, Ковалева маялась бессонницей, сидела у окошка, вот и увидела знакомую фигуру. Ох, что бы я делала без этих трогательных старушек, которые, ощутив бессонницу, радостно бегут к окошку? Застрелилась бы, не иначе…
Теперь оказалось – Раймондюкас действительно приезжал. Но приезжал на компакт-диском. На диске были какие-то мудрение психологические тесты, он по ошибке оставил его Елизавете вместо ее любимых «татушек».
– Психологические тесты в три часа ночи? Говорите лучше прямо – искали оригинал завещания! – не выдержал Запердолин.
– Не убивал я! – вдруг заорал психоаналитик. – Не убивал! Не убивал!
И стал, вскочив, делать пассы перед глазами Запердолина.
– Леонард, берегись! – воскликнула я. – Он тебя сейчас в детство погрузит! Память предков разбудит! Тебя уволят за несоответствие!
– Лихо мне! – каким-то не своим голосом молвил полковник. – Помози, батюшко, сиротству моему, исправь мою душу косую, и весь мой орган по души катится косо, с трудом великим, не путем еду…
Я кинулась его трясти, крича конвою, чтобы забрали шарлатана и увели в камеру. Конвой меня знает, то они меня арестуют, то я их коньяком в особняке угощу, так и живем.
– Всех погружу, всех! Произошло чудовищное совпадение! Всех разбужу! – взвыл Раймондюкас. И пока его выволакивали из кабинета, все выл и выл.
Видели бы покойница Лена и покойница Елизавета своего избранника! Это был уже не импозантный румяный блондин с фигурой кинозвезды! Это была тварь дрожащая, горемыка, накудесил много, в жизни сей, аки козел, скача по холмам да ветр гоня, еретик, никонианин, гной и червие в душе его кипят…
Ой, что это я?
У полковника за батареей всегда была припрятала бутылка хорошего коньяка. Выпроводив конвой с преступником, я достала бутылку, хорошо тяпнула из горла, а остаток вылила в глотку полковнику.
Сразу же на душе полегчало, и память предков, некстати разбуженная, залегла спать дальше.
И я повезла Запердолина в Вилкино – кормить ужином. Ужин он сегодня заслужил.
Правда, он не слишком докапывался до мифического любовника Лены, ну да ладно. Это вранье вскроется завтра или послезавтра.
Но все же червячок сомнения точил мою душу. Не зря ли я время трачу? Вот уже сколько дней следствие веду, а всего два убийства. И если один труп я видела своими глазами, то от второго осталась лишь лужа крови. Мало, мало!
Горе мне, лихо мне, согрешила еси…
Глава тринадцатая
Въехав во двор особняка, я увидела очередную странную картину. Меня встречал Альфонс Альфонсович в каком-то доисторическом халате с высоким воротником, имея в руке нечто вроде булавы нашего мажордома, только подлиннее. Приглядевшись, я узнала палку, которой мы подталкиваем Дусеньку, если нужно ее отогнать из террариума в бассейн или обратно. Эта железная палка сделана по специальному заказу из сверхпрочного металла, только свекор зачем-то увенчал ее набалдашником, и этот набалдашник оказался нашей антикварной серебряной сахарницей.
– Добро пожаловать, боярыня! Падайте, холопы, боярыне в ноги! Винитесь в грехах! – завопил свекор.
Первым из машины вышел Запердолин.
– Добро пожаловать, милостивец! Падайте боярину в ноги! – тут же перестроился Альфонс Альфонсович. – Боярин добрый, покарает, да тут же и чарку поднесет.
Вся наша обслуга была тут же, во дворе, и стала вразнобой кланяться.
– К ручке, матушка, допусти! – свекор, подбежав к «вольво», бухнулся на колени и попытался поймать меня за ногу.
– Альфонс Альфонсович! – в ужасе воскликнула я. – Опомнитесь! Побаловались – и хватит!
– Нечестивое сатанинское слово изрекла еси! – стоя на коленях, неодобрительно произнес свекор. – Вон муж сей об исправлении нравов печется, род людской многогрешный унимает от блудни, пусть рассудит! Достойно ли мне, рабу твоему, сатанинским именем зваться?
– Недостойно, – согласился Запердолин, приосанившись. – А каково крещен бых?
– Афанасием, батюшко!
– Так ведь у нас уже есть один Афанасий, выйдет путаница! – сказала я. – Ладно, холопы и эти… холопицы, все по местам. Кормите боярыню с боярином ужином!
Но свекор не унимался.
– Грамоту имею, яко не сататинским именем, но Афанасием крещен бых!
– Ладно, ладно… – тут в мою душу вкралось сомнение. Может, он действительно Афанасий Афанасьевич? Выходя замуж, я внимательно изучаю паспорта женихов, но ни разу не открывала паспорт свекра!
Документы всего семейства хранятся в моем сейфе в запечатанном металлическом конверте. Открыть его могу только я – я знаю, как нужно действовать, чтобы не сдетонировала пластическая взрывчатка. На руки их выдавать опасно, иначе старшая свекровь опять намылится замуж за стриптизера, младшая же, после попытки принять постриг в кришнаитском монастыре, где питаются низкокалорийной пищей, лишена даже водительских прав. Я поспешила в свои апартаменты и, оказавшись перед сейфом, сунула руку в сумочку.
Ключей от сейфа там не было.
Я села на ручку кресла и задумалась.
Кто спер ключи? И когда?
Если по уму – то нужно составить список всех, кто был в доме за последние два-три дня. Потому что я эти треклятые ключи не каждый день из сумки вынимаю. Последний раз сейф открывался, когда Альфонс Альфонсович показывал мне вещественное доказательство – плюшевого дрякона. Но тогда свекор воспользовался собственным ключом.
Список, список…
– Ключ потеряла? – догадался Запердолин.