Трупы в озере
Шрифт:
Ласточкина в ужасе вскочила с кровати. В комнате было тихо и темно. Приснилось. Художница открыла свой ноут. Анна смотрела на неё оттуда, загадочно улыбаясь. С саркастической ухмылкой в уголках безупречных губ. Именно так. Именно так. Суть Диана уловила. Остались лишь мелкие штрихи. Ещё завтра нужно будет приглядеться. Чтоб наверняка. Ах, АННА! Дианины руки сами собой полезли возбуждённой хозяйке в трусы. Нет! Не станет она опошлять образ божественной Анны примитивной мастурбацией. Её чувства выше. Много выше! Студентка принялась увлечённо ласкать себя, то и дело поглядывая на ещё совсем сырой эскиз. Недорисованная картинка почему-то казалась обезумевшей Ласточкиной почти шедевром. И ЭТО не то, о чём подумал развращённый Толик. Это выше! Много выше! Совсем не то. Ведь Диана даже не лесбиянка. Она слабо застонала.
Но на занятиях Диану ждало разочарование. В учебную комнату явился невысокий мужик с кроличьими глазами и велел сидеть тихо. На вскрытие их больше не повели. Анна Михайловна отсутствовала.
Глава 6. В гости к дяде Паше
Павел был пятым законным мужем Валерии Егоровны. Трудно сказать почему, но этот добродушный, покладистый мужичок был Анне особенно близок. Возможно, потому что относился к ней с сердечным великодушием и всегда защищал не самую послушную девочку от авторитарной матери. Впрочем, родного отца Анька вообще не помнила. Тот умер ещё совсем молодым, от инфаркта.
А однажды дядя Паша потерялся. Взрослый мужчина, абсолютно трезвый, в хождениях налево не замеченный, серьёзный и со всех сторон положительный, ушёл в дачный магазин за спичками и не вернулся.
Мамка впала в бешенство. Уйти, как в анекдоте, за спичками, а потом где-то зависнуть, было для неё личным оскорблением, жестоким предательством, абсолютным преступлением.
– Убью эту курву! Разорву! – горячечно орала разъярённая Бессонова, отправляясь вечером на поиски загулявшего мужа. Шестнадцатилетняя Анька всерьёз подозревала тогда голубоглазую, вечно флиртующую с окрестными мужиками соседку, но волновать раздосадованную мать опасалась. Та и так уже покрылась от переживаний розовыми пятнами, с ног до головы.
У голубоглазой курвы Павла не оказалось. Впрочем, как и у других курв. И скоро Анька с мамкой поняли, что с дядей Пашей случилось что-то не слишком хорошее. Но мать успокоилась. Мужья экспрессивной Валерии Степановны умирали с подозрительной регулярностью, и умная женщина понемногу к этому привыкла. А вот с любовницей гордая Бессонова смирилась бы едва ли.
Ранним утром, обречённо вздыхая, вышли они, с мамкой вдвоём, шерстить лесистые окрестности, отчаянно надеясь на чудо. Но чудес в тот день так и не произошло. Павел бесследно исчез.
Спустя несколько суток дядя Паша обнаружился в одной из городских больниц, в реанимации. Он был худой, с расцарапанной грудью и без сознания. Лесник нашёл едва живого человека, раздетого и израненного, лежащим в лесу, за несколько километров от дачи Бессоновых. А кто-то из медперсонала узнал в незнакомце Павла и доложил Анькиной матери. Но толку от такого мужа уже не было.
Кто только несчастного дядю Пашу не осматривал! Одно время отчаявшаяся Анна даже перед Яничкиным, помешанном исключительно на уникальных случаях, унижалась, но тот лишь пожимал плечами и качал головой. «Это бесперспективный пациент», – гнусавил мудак с ехидной ухмылкой, – «Такое впечатление, что ты, Анна, не врач, а санитарка необразованная. Стыдно».
И Анна отправилась сегодня, во вторник, посреди рабочей недели, в психоневрологический интернат. Навестить дядю Пашу. На электричке.
Взять незапланированный отгул, тем более во вторник, могут позволить себе только очень уверенные в себе люди! И она, Анна Михайловна Яничкина, именно такая! Почему электричка? А почему бы и нет? Анна любила электрички. Именно в электричках она знакомилась со своими многочисленными партнёрами, когда отвязно развлекалась.
Ей вообще в то время казалось, что заниматься случайным сексом здорово. Встретились, получили то, что нужно, и гудбай. Никаких соплей и дешёвых разборок, никаких сомнительных игр в глупую любовь. В этом была своя суровая правда, голая и единственно верная. Анна не понимала, что не здорова, и считала, что это мир, возносящий любовь и брак на пьедестал вечных ценностей, болен. Что хорошего в том, чтобы быть привязанной к единственному мужчине всю свою жизнь? Терпеть его безумные ужимки и смиряться с отвратительными недостатками? Кроме того, очень немногие мужчины умеют доставлять женщине настоящее удовольствие. Слишком мужики эгоистичны. И чем чаще с ними спишь, тем меньше они стараются.
Она и с Лёхой в электричке познакомилась. Скорее всего, он тогда воровством промышлял, но трахаться с красивой бабой хотелось сильнее, чем стащить её бумажник. Тем более, что знающая Анна принципиально не носила дорогих украшений и не держала при себе денег. Зачем золотом мужчин соблазнять? На золото только уголовники ведутся. Настоящие мужчины ведутся исключительно на женскую, особенно в хлам разболтанную, половую чакру. Анна улыбнулась. Сколько их таких, настоящих, водила она с собой в придорожные кусты, до рая и обратно! Всех и не сосчитать. А теперь всего ЭТОГО ей вообще не надо. И чёрт его знает, как лучше. Последние дни она всё чаще ловила себя на мысли, что хочет попробовать заняться с кем-то сексом. Хотя бы поцеловаться. А вдруг?
Окунувшаяся в воспоминания, как в глубокую воду, Анна чуть не подпрыгнула от неожиданности. Ироничная улыбка мигом сползла с её красивого, слегка побледневшего лица. В почти пустой вагон вошёл… Серый.
То, что это Серый, сомнений не оставалось. У Аньки с детства неплохая память на лица, а этого мимолётного товарища ей очень хотелось запомнить. Тем более, что Серый был одним из тех, немногих, кто попытался доставить ей, ненасытной в дурном пороке, болезненное удовлетворение. Что он делает в электричке? Тоже ностальгирует? Осунулся. Постарел. Потерял свою брутальность. Впрочем, в темноте даже мотылёк ужасающим монстром кажется, а при ярком дневном свете ОНО – всего лишь обычная серая моль.
– Добрый день! Свободно? – блядь, он тупой, что ли? Конечно, тут ВСЁ свободно. Раздосадованная неприятной встречей Анька решила перейти в наступление.
– Не такой уж и добрый день. Поганый день, прямо скажем. В одиночестве хотелось проехаться. Но нет. Не судьба, видимо. Вы тут. По мою душу явились. Хм. С перрона меня приметили? Глазастый такой. За что ж Вы меня так? Сесть, что ли, негде?
– Ну, к красивой женщине меня завсегда тянет, – офигевший от её агрессивной тирады Серый, посмотрел на Аньку с нескрываемым восхищением. Красивая. Зубастая. Умная. Форменная дрянь. На коленки б такую поставить. В кустах черёмухи.
– А меня к Вам, уважаемый, вообще не тянет. Вот, досада, – Анька брезгливо скривилась и демонстративно отвернулась. Пейзаж за окном менялся с нарастающей скоростью. Деревья, кусты. Кусты и деревья. Вдалеке блеснула золотыми куполами случайная церквушка. Но Серый в окно не смотрел. Брюки в районе промежности явно стали ему тесноваты. Как она это делает? Зараза. Сейчас довыделывается, что он разозлится и прямо здесь, в вагоне, её трахнет. Всё равно нет никого. Ори-не ори, никто не услышит.