Трущобы Севен-Дайлз

Перри Энн

Тем не менее, приглядевшись пристальнее, Питт разглядел рыжеватый след крови. Похоже, Ловат упал именно здесь.

Он огляделся по сторонам. Он углубился в сад ярдов на пять и теперь стоял между кустами лавра и рододендрона посреди кружевной тени высоких берез. Это место было невозможно увидеть от конюшен и, похоже, с улицы, так как оно было скрыто самим домом. В данный момент он стоял в пяти ярдах от каменной стены, скрывавшей черный вход в кухню и задний двор. Впереди, по ту сторону газона, по краям которого тянулись цветочные клумбы, виднелась французская дверь в главную часть дома.

Какого черта делал здесь Эдвин Ловат? Вряд ли он прибыл со стороны конюшни, намереваясь войти в дом с этой стороны, – если только по предварительной договоренности. В таком случае мисс Захари могла ждать его в этих самых французских дверях. Если она не хотела его видеть, гораздо проще было не открыть ему дверь. Слуги могли не впустить его, а при необходимости даже выбросить вон.

Если Ловат приехал к ней, напрашивался малоприятный вывод, что она заманила его сюда намеренно, с целью убить, ибо вышла в сад с заряженным пистолетом. Или же, наоборот, он уезжал от нее после того, как они поссорились, и она увязалась за ним следом, опять-таки с заряженным пистолетом в руке.

И когда на самом деле сюда приехал Райерсон? До стрельбы или уже после? Она погрузила мертвое тело на тачку сама? Было бы любопытно сравнить рост и вес Ловата с ее ростом и весом. Если она сама подняла его, значит, на ее белом платье должны остаться следы крови и, возможно, земли. Надо будет задать эти вопросы Талботу или же констеблю, который первым прибыл на место убийства.

Он повернулся и зашагал в ворота назад к конюшням. Констебль по-прежнему стоял там, от скуки переминаясь с ноги на ногу. Услышав щелчок защелки, он обернулся.

– Скажите, вы дежурили здесь прошлой ночью? – спросил Питт. Судя по его усталому виду, констебль простоял здесь уже не один час.

– Да, сэр.

– Вы присутствовали при аресте мисс Захари?

– Да, сэр. – Питт уловил в голосе констебля толику интереса.

– Вы не могли бы описать ее мне?

Констебль на миг растерялся, а затем задумчиво нахмурил брови.

– Довольно высокая, сэр, и очень тонкая и стройная. И сразу видно, что иностранка. Она двигалась так… грациозно, грациозней, чем большинство наших женщин. Нет, я не хочу сказать, что они…

– Не стесняйтесь, констебль, – перебил его Питт. – Мне нужна честность, а не такт. А убитый мужчина? Он был крепкий, высокого роста?

– Выше, чем многие, и широкий в груди. Вообще-то трудно сказать, какого он роста, потому что я не видел его стоящим на ногах, но сдается мне, что он выше меня, хотя и не такой высокий, как вы.

– Его уже увезли в морг?

– Да, сэр.

– И сколько человек несли его?

– Двое, сэр. – Лицо констебля озарилось пониманием. – Вы считаете, что она сама не могла положить его в тачку?

– Именно так. – Питт поджал губы. – Но думается мне, нам не стоит озвучивать это мнение в присутствии остальных, по крайней мере пока. Насколько мне известно, она была в белом платье. Это так?

– Да, сэр. Очень узкое, не такое, какие обычно носят большинство дам, по крайней мере, я на них таких не видел. Очень красивое. – Он даже слегка покраснел, явно устыдившись своих слов. Где это видано, чтобы убийцу называли красивой, тем более иностранку. – Я бы сказал, более естественное, – продолжил он. – Никаких… – он положил одну руку на плечо. – Никаких пышных рукавов. Такое гладкое, сшитое по фигуре.

Питт с трудом сдержал улыбку.

– Понятно. И оно было забрызгано грязью или кровью, это белое платье?

– Немного грязи или скорее налипших листьев, – подтвердил констебль.

– Где?

– Вокруг колен, сэр. Как будто она стояла на коленях на земле.

– Но никакой крови?

– Нет, сэр. По крайней мере, я не заметил. – Констебль вытаращил глаза. – Вы хотите сказать, что это не она положила его в тачку?

– Думаю, что нет, в отличие от вас. Но я был бы весьма благодарен вам, если вы не станете повторять эти мои слова, если только вас не спросят об этом в обстоятельствах, когда вы будете вынуждены сказать правду. Я бы не советовал вам лгать.

– Никому не скажу, сэр, и надеюсь, что меня не спросят!

– Да, так было бы лучше всего, – с жаром согласился Питт. – Спасибо, констебль. Кстати, как ваше имя?

– Коттер, сэр.

– Скажите, лакей все еще в доме?

– Да, сэр. С тех пор как ее забрали, из дома никто не выходил.

– В таком случае я войду, чтобы поговорить с ним. Как его зовут?

– Не знаю, сэр. Но, судя по виду, иностранец.

Поблагодарив его еще раз, Питт прошел по дорожке к задней двери и настойчиво постучал. Ему пришлось подождать несколько минут, прежде чем ему открыл темнокожий мужчина в бледно-желтых одеяниях. Его голову венчал тюрбан. В бороде поблескивала седина. Глаза были почти черные.

– Слушаю вас, сэр, – настороженно произнес он.

– Доброе утро, – ответил Питт. – Вы лакей мисс Захари?

– Да, сэр, но мисс Захари дома нет, – решительно заявил лакей, всем своим видом давая понять, что на этом беседа исчерпана. Он явно был готов захлопнуть дверь перед носом Питта.

– Я в курсе, – столь же решительно возразил тот. – Как твое имя?

– Тарик эль-Абд, сэр, – ответил слуга.

Полагая, что эль-Абд читает по-английски, Питт вновь достал служебное удостоверение.

– Я из Особой службы. Я полагаю, что полиция уже беседовала с тобой. Но у меня есть еще ряд вопросов.

– О, тогда понятно, – ответил лакей, открывая дверь шире и с явной неохотой впуская Питта внутрь. Пройдя через посудомойку, Питт вошел в теплую, наполненную ароматами кухню. В ней не было ни души. По всей видимости, эль-Абд заодно исполнял обязанности кухарки, а другая прислуга – прачка и уборщица – приходила в дом ежедневно.

– Не желаете ли кофе, сэр? – учтиво спросил эль-Абд, как будто кухня принадлежала ему. Он говорил тихо и почти без акцента.