Трюфельный пес королевы Джованны
Шрифт:
– Ему бы только поспорить, – вставила словечко Елена. – Характерец, боже упаси!
– Именно, – подтвердил Птенцов. – Если уж я спорю с такими ангелами, как вы, что же я сделаю с литобработчиком, который возьмется причесывать мои мемуары?! Его бы хоть пожалели!
– А кстати, о жалости, – Марина все еще улыбалась, но ее голос сделался серьезным. – Ведь мы к вам как раз пожаловаться приехали.
– Я догадался, что не на меня с моими хворями вы любоваться отправились в такую даль, несмотря на погодку… – Мужчина тоже посерьезнел. – На кого жалуетесь?
– На собачку одну. Не можем сообразить, что она из себя представляет. Саша, покажи фотографию!
Александра
Наконец мужчина перевернул картон и прочитал надписи на оборотной стороне. Художница заметила легкую тень, мелькнувшую в его глазах. Теперь она разглядела их цвет – серый. В следующий миг они встретились взглядами.
– Это, как я понял, предмет сервировки? – сдержанно спросил ее Птенцов. – А в чем состоит ваше затруднение?
– Мы не можем его датировать для начала, – ответила за приятельницу Марина. – Мы ничего о нем не знаем.
– А почему вам непременно нужно что-то узнать? – Птенцов обращался по-прежнему только к Александре.
– Потому что я его ищу, – просто ответила женщина.
После недолгой паузы антиквар покачал головой:
– По снимку, ничего не зная… Желаю удачи.
– Вы что же, больше ничего нам не скажете?! – разочарованно воскликнула Марина. – Вам никогда это изображение не встречалось?
– Впервые вижу. Но вещь примечательная, надо признать. Я думаю, она находится в частной коллекции или где-то в музейных запасниках, таких глубоких, что они не архивировались и не цифровались.
– Чтобы подобная вещь могла находиться в музее или в частном собрании и ни разу не попасть в каталог? – недоверчиво спросила Александра. – Не могу поверить.
– Почему же? – возразил мужчина. – Случается всякое. Бывают иногда чудеса. Иной раз, «навозну кучу разрывая», такое жемчужное зерно найдешь, что ах!
– То-то, что ах, – проворчала Марина. – Это роскошное серебро, и я не я, если это не массив. Я прямо чувствую!
– Ишь, какое полезное чутье у вас прорезалось, дорогая моя! – иронично заметил Птенцов. – Некоторые колдуны, вон, лечат по фотографии от всех хворей, а вы серебро оцениваете: массив, не массив. Можете теперь большие деньги зарабатывать, не выходя из дома!
– У меня нет никакого настроения шутить! – резко призналась Марина, и Александра, услышав гнев в ее голосе, с удивлением поняла, как сильно нервничает приятельница. – Ведь это совершенно уникальный предмет!
Даже хозяйка дома, до сих пор не проявлявшая интереса к снимку, подошла взглянуть и покачала головой:
– Правда красота… Из чего же это?
– Из серебра, вероятно, – пожал плечами Птенцов. – Но, может быть, это глубокое серебрение или даже плакирование [2] .
– Вы сейчас скажете, что это может быть и мельхиор, и «бланк металл», изделие фабрики Фраже [3] , родом из Бердичева! – с обидой воскликнула Марина. – Видно ведь с первого взгляда, что это изумительная авторская работа, а не какая-нибудь дешевка, рассчитанная на вкусы мелкого чиновника!
2
Плакирование
3
Фраже (Fraget) (1824–1939) – известная варшавская фабрика, производившая изделия из плакированного серебра и мельхиора, имевшая сеть магазинов и отделений по всей Российской империи. Поставщик Двора Его Императорского Величества. Слово «фраже» стало нарицательным, и в наше время так называют предметы для сервировки стола, изготовленные и на других польских фабриках, вплоть до Первой мировой войны.
– Да, пожалуй, мелкому чиновнику, с его скромным жалованьем и вечно рожающей женой, было бы не по карману украшать стол подобными собачками, да еще и есть из них трюфельные паштеты, – со снисходительной улыбкой заметил Птенцов. – Для чего, судя по надписи на обороте, этот красавец-пес и служил.
– Так зачем же вы меня дразните? – упрекнула Марина. – Ведь вы сами впечатлены, признайтесь!
– Ну, пожалуй… – неохотно согласился коллекционер и повернулся к Александре: – Откуда к вам попал снимок, нельзя ли узнать?
– Мне его дал заказчик, который просил найти паштетницу, – просто ответила художница.
Мужчина кивнул:
– Коротко и ясно. С вами приятно иметь дело.
– Саша ни за что не назовет заказчика, – снова вмешалась Марина. – Это ее принцип.
– Люди с принципами в наше время – чуть ли не такая же редкость, как подобные вещицы. – Птенцов улыбался, но смотрел пристально, в его серых глазах не было и тени веселья. – Мне они давно не встречались. Жаль, что мы не познакомились, пока я еще жил в Москве. Вам я показал бы свое небольшое собрание всяких мелочей.
Александра понимала, что эти слова, скорее всего, простая дань любезности, но все же была приятно ими взволнована. Она знала, что коллекций Плюшкина не видел никто. «Он из тех, кто ест свой кусок под одеялом!» – как-то метко выразился о легендарном коллекционере один знакомый Александры.
– Мне самой ужасно жаль, – сказала она. – Но хорошо, что мы все же встретились!
– Я настоятельно предлагаю вам остаться с ночевкой, – церемонно произнес мужчина и даже сопроводил приглашение легким полупоклоном. – Нет, не возражайте, а послушайте! Может быть, я соберусь с мыслями и что-то вам скажу насчет этой любопытной вещицы. Меня она тоже заинтересовала!
– Соглашайся! – воскликнула Марина.
В ее голосе звучала такая горячая мольба, словно именно она и была главным лицом, заинтересованным в нахождении серебряного пса. Александра уже не знала, радоваться ли подобному участию или тяготиться им. С одной стороны, она не прилагала никаких личных усилий: поиск целиком повела за нее приятельница. С другой… «Я выпустила инициативу из своих рук, и куда меня это заведет? Смогу ли я отделаться от этих добровольных помощников, когда пес будет найден? Ведь они явно стараются не ради моих прекрасных глаз, а ради своей выгоды. Марина помешана на серебре. Она даже не жалеет о рухнувшем браке, настолько для нее важна возможность беспрепятственно собирать дальше коллекцию. Птенцов… Он себе на уме и невероятно цепок, если верить рассказам о нем… Не упустит возможности поживиться. Вцепился в снимок, вон, как пальцы дрожат!»