Тщательная работа

Леметр Пьер

— Давай так, — заговорил наконец Камиль, — ты подумаешь и позвонишь мне. Позвони в любом случае, прежде чем что-либо предпринимать, договорились? Ладно, пока…

Камиль повесил трубку и тут же снял ее, набирая домашний телефон. Он терпеливо подождал, потом набрал номер мобильника Ирэн.

— Я позвоню в клинику. Наверное, Ирэн выехала позже, чем собиралась.

— Это может подождать? — спросил Луи.

— А почему ты спрашиваешь? — Камиль снова повесил трубку.

— Из-за Лезажа. Есть новости.

Камиль

отставил телефон:

— Выкладывай…

10

Фабьена Жоли. Тридцатилетняя, пухленькая, чистенькая, как для воскресного выхода. Короткие волосы. Блондинка. Очки. Вообще-то, простенькая, но что-то в ней было, и это что-то Камиль попытался определить. Сексуальность. Может, дело в скромной кофточке, три верхние пуговицы на которой были расстегнуты и открывали верхнюю часть груди? Или ноги? Она скрестила их с излишней сдержанностью. Положив сумочку рядом со стулом, она смотрела Камилю прямо в лицо с видом человека, который не позволит себя запугать. Она положила руки на колени и, казалось, могла промолчать столько, сколько потребуется.

— Вы знаете, что все сказанное здесь вами будет рассматриваться как показания, которые вам придется подписать?

— Разумеется. Именно для этого я здесь.

Чуть глухой голос немало добавлял к ее необычной привлекательности. Из тех женщин, которых не замечают, а однажды заметив, уже не могут отвести глаз. Очень красивый рот. Камиль не поддался желанию сохранить кое-что для себя и сделать набросок портрета на бюваре.

Луи остался стоять рядом со столом Камиля, делая записи в своем блокноте.

— Тогда я попросил бы вас повторить мне все, что вы говорили моему сотруднику.

— Меня зовут Фабьена Жоли. Я живу по адресу: улица Фратерните, дом двенадцать, в районе Малакофф. Я секретарь, владею двумя языками, на данный момент не работаю. И я любовница Жерома Лезажа с одиннадцатого октября тысяча девятьсот девяносто седьмого года.

Молодая женщина добралась до конца фразы, которую приготовила заранее, и немного смешалась.

— Ну и?..

— Жером с большим вниманием относится к здоровью сестры Кристины. Он убежден, что, если она узнает о нашей связи, у нее снова начнется депрессия, в которую она впала после смерти мужа. Жером всегда старался защитить ее. И я согласилась.

— Не совсем понимаю… — начал Камиль.

— Все, чего не может объяснить Жером, связано со мной. Я знаю из газет, что вы со вчерашнего дня держите его под арестом. Думаю, он отказывается давать вам объяснения… на его взгляд, компрометирующие меня. Я знаю, что он придумывал предлоги, связанные с работой, чтобы мы могли видеться. Ну, из-за сестры, вы понимаете…

— Начинаю понимать, да… И все же я не уверен, что этого будет достаточно, чтобы объяснить…

— Объяснить что, господин комиссар?

Камиль не стал останавливаться:

— Мсье

Лезаж отказывается дать объяснение относительно своего рабочего расписания и…

— В какой день? — прервала его молодая женщина.

Камиль бросил взгляд на Луи:

— Ну, например, в июле две тысячи первого мсье Лезаж отправился в Эдинбург…

— Совершенно верно, да, десятого июля, а точнее, девятого вечером. Я прилетела к нему в Эдинбург вечерним рейсом. Мы провели четыре дня на высокогорье, а потом Жером вернулся к сестре в Лондон.

— Просто утверждать — это еще не все, мадемуазель Жоли. В ситуации мсье Лезажа не достаточно свидетельств под честное слово, боюсь, что так.

Молодая женщина с трудом сглотнула.

— Я хорошо понимаю, что вам это покажется немного смешным… — начала она, краснея.

— Ничего-ничего, — подбодрил ее Камиль.

— Наверное, во мне запоздалая школьница говорит… Я веду дневник, — выговорила она, поднимая сумку и запуская туда руку.

Она достала толстую тетрадь в розовой обложке с синими цветочками, призванными подчеркнуть общую романтичность.

— Да, я знаю, это ужасно глупо, — сказала она с деланым смехом. — Я записываю все важное. Дни, когда мы видимся с Жеромом, куда мы ходим, я вклеиваю билеты на поезд, на самолет, карточки гостиниц, где мы останавливаемся, меню ресторанов, где мы ужинаем.

Она протянула тетрадь Камилю, тут же осознала, что он слишком маленький, чтобы взять ее через стол, и повернулась отдать ее Луи:

— В конце тетради я отмечаю еще и траты. Я не хочу быть ему должна, вы понимаете. Арендную плату, которую он вносит за меня в Малакофф, обстановку, которую он помог мне купить, — короче, все… Это текущая тетрадь. У меня есть еще три.

11

— Мне только что нанесла визит мадемуазель Жоли, — сказал он спокойно.

Лезаж поднял голову. Враждебность уступила место гневу.

— Вы и впрямь суете нос повсюду. Вы просто…

— Прекратите немедленно! — предупреждающе окрикнул его Камиль. — Потом спокойнее продолжил: — Вы готовы были сказать глупость, которая подпадает под действие закона, и я предпочел избавить вас от этого. Мы проверим те сведения, которые изложила нам мадемуазель Жоли. Если они покажутся нам достоверными, вас немедленно освободят.

— А в противном случае?.. — спросил Лезаж провокационным тоном.

— В противном случае я вас арестую за убийства и передам в прокуратуру. Будете объясняться со следователем.

Гнев Камиля был скорее наигранным, чем искренним. Он привык, что к нему относятся с уважением, и поведение Лезажа его задевало. «Я вышел из возраста перемен и усилий», — повторил он себе, как делал довольно часто.

Оба помолчали несколько секунд.

— Что касается моей сестры… — начал Лезаж более покладистым тоном.