Тщательная работа
Шрифт:
— Он звонит. Ирэн открывает. Он сразу бьет ее. Известно — как?
Бержере растерянно поискал согласия доктора Кресса и, получив в ответ ободряющий жест, продолжил:
— Мы обнаружили следы желчной слюны. Наверное, ее затошнило и она согнулась пополам.
— Можно ли узнать, куда он ее ударил?
— Нет, нельзя.
— Дальше?
— Она побежала вглубь квартиры, скорее всего к окну. Это она, схватившись за шторы, сорвала одну из них. На бегу мужчина, вероятно, опрокинул чемодан, который при этом открылся. Непохоже, чтобы кто-то из них к нему прикасался до того, как покинуть квартиру. Потом Ирэн
— Кровь на полу…
— Да. Удар по голове. Не слишком сильный, без сомнения, только чтобы ее оглушить. Она немного поранилась, когда упала. Или до падения, или поднимаясь, Ирэн смела все с полочки под зеркалом. Кстати, она должна была порезаться: мы нашли немного крови на осколках. Начиная с этого момента мы не знаем в точности, как все произошло. В одном мы уверены: он дотащил вашу жену до двери. Обследование паркета выявило борозды, оставленные ее каблуками. Обошел квартиру. Можно предположить, что он это сделал под конец, перед тем как уйти. Спальню, кухню, он там дотронулся до двух-трех предметов…
— Каких?
— В кухне он открывал ящик, где лежат приборы. Мы также нашли его отпечаток на шпингалете кухонного окна и на ручке холодильника.
— Почему он это сделал?
— Ждал, пока она очнется. Ну и рылся повсюду. Мы нашли в кухне стакан с его отпечатками и еще на кране раковины.
— Он так приводил ее в чувство.
— Думаю, да. Он принес ей стакан воды.
— Или выплеснул в лицо.
— Нет, не думаю. Следов воды нет. Я думаю, он дал ей попить. Мы нашли несколько волос Ирэн, он должен был приподнять ей голову. А дальше неизвестно. Мы пробовали обследовать лестницу. Бесполезно. Слишком много народу там прошло, ничего не найти.
Камиль, приложив руку ко лбу, старался восстановить в уме сцену.
— Что-нибудь еще? — наконец спросил он, поднимая глаза на Бержере.
— Да. У нас его волосы. Волосы короткие, каштановые. Их не много. Сейчас проводят анализы. И у нас есть его группа крови.
— Каким образом?
— Ирэн, наверное, его поцарапала, я думаю, когда они боролись. Мы сняли небольшое количество в ванной и с полотенца, которым он утирался. На всякий случай сравнили с твоей кровью. У него группа первая, резус-положительный. Одна из самых распространенных.
— Шатен, волосы короткие, группа первая, резус-положительный, что еще?
— Это все, Камиль! У нас не…
— Извини. Спасибо.
16
Большое совещание устроили, когда вернулись все группы. Результаты были скудные. В 21 час известно было не больше, чем в 18.30, или почти. До этого Кресс изучил последнее письмо Романиста и по большей части подтвердил то, что Камиль знал, и то, что он чувствовал. Ле-Гуэн, устроившись в единственном настоящем кресле в комнате, выслушал отчет психиатра, понимая всю его важность.
— Ему доставляет удовольствие играть с вами. Он немного нагнетает напряжение в начале письма, как если бы вы играли в игру. На пару. Это подтверждает то, что мы чувствовали с самого начала.
— Он превратил это в личное дело? — спросил Ле-Гуэн.
— Да, — ответил Кресс, поворачиваясь к нему. — Мне кажется, я знаю, куда вы клоните… Но только поймите меня правильно. Изначально это не было личным делом. Говоря яснее, я не думаю, что речь идет о ком-то, кого майор арестовывал, например, или о чем-то в этом роде. Нет. Это не было личным делом. Оно им стало. А именно когда он прочел первое объявление. Сам факт использования не вполне ортодоксальных методов, подпись собственными инициалами, предложение использовать для ответа личный адрес…
— Ну не кретин ли я? — спросил Камиль у Ле-Гуэна.
— Такое невозможно предвидеть, — ответил Ле-Гуэн вместо психиатра. — В любом случае ты вроде меня — мы не из тех людей, которых трудно найти.
Камиль на мгновение задумался над высокомерием того типа. Кем же он себя возомнил, чтобы действовать вот так, на столь личной основе, как если бы речь шла о разборке между двумя мужиками. Он вспомнил о судье Дешам, о разговоре в ее кабинете, когда она пригрозила ему отстранением. Почему ему захотелось показать, что он сильнее? Жалкая победа, которая теперь стоила дороже любого поражения.
— Он знает, к чему стремится, — продолжил Ле-Гуэн, — и знает это с самого начала, так что действуй ты по-другому — это ничего бы не изменило. Кстати, нам это известно, потому что он сам прямо говорит в письме: «Вы закончите дело только тогда и так, как я решу».
— Но главное сосредоточено в последней части письма, в его длинном разглагольствовании со множеством ссылок, где он приводит целые отрывки из книги Габорио.
— Он считает, что на нем лежит миссия, я знаю…
— Так вот, рискуя удивить вас, я в это верю все меньше и меньше.
Камиль насторожился, как и Луи, который наконец-то решился присесть рядом с Ле-Гуэном.
— Видите ли, — сказал Кресс, — он выражается слишком нарочито. Просто из кожи вон лезет. В театре сказали бы, что он «переигрывает». Некоторые его фразы откровенно напыщенны.
— Что вы хотите сказать?
— Он не безумец, а всего лишь извращенец. Он разыгрывает перед вами законченного психопата, который не отличает реальное от виртуального или, в данном случае, литературу от реальности, но это просто очередная хитрость. Я не знаю, зачем он это делает. Он не то, что он пишет в письмах. Он играет, стараясь заставить вас поверить, а это совсем другое дело.
— С какой целью? — спросил Луи.
— Представления не имею… Его долгое рассуждение о потребностях человечества, о преобразовании реальности… Это так надуманно, что становится карикатурным! Он не пишет того, что думает. Он делает вид, что так думает. Не знаю почему.
— Чтобы запутать следы? — предположил Ле-Гуэн.
— Может быть, да. Может быть, из высших соображений…
— То есть? — спросил Камиль.
— Потому что это часть его плана.
Заново распределили досье всех текущих дел. По два человека на досье. Задача: все перепроверить заново, все косвенные доказательства, все совпадения; потом распределили столы. К 21.45 технические службы установили четыре новые телефонные линии, три дополнительные компьютерные точки, которые Коб немедленно связал в сеть, чтобы у каждого компьютера был выход в банк данных, где он объединил всю имеющуюся информацию. Помещение наполнилось гулом, каждая группа без конца спрашивала и переспрашивала сотрудников Камиля всякий раз, когда возникала новая деталь.