Tsubasa Tiger
Шрифт:
– …
«Чёрный Тигр»?
То есть, потому и Каша, пылающий тигр?
По-моему, это похоже на совпадение… но всё-таки так его назвала Гаен-сан.
Ну, предположим, это была моя идея.
– За Мартовской Кошкой, Кайи, сбитым машиной, последовала Пылающая Колесница, утягивающая мёртвых в Ад – забавное сочетание. Ха-ха-ха, тот, кто раз сблизился со сверхъестественным, навечно к ним притянут, как и говорил Гаваец.
– Вообще, это похоже на игру в ассоциации… хм, хотя у Тигра, в отличие от Мартовской кошки, не было основы, он не был совсем новым Кайи.
– Настоящей оригинальности не существует – это стена, которая со временем возникала перед всеми творцами прошлого и настоящего по всему свету. Она же возникла перед Сэкиэном. Несомненно, тигр из пламени, которого ты призвала, не дитя Призрачного Огня или Каши или чего-то ещё, но лишь твоих накопленных знаний и связей между тобой и окружающими. Ты освободила его, но он не был свободен.
– Искусство начинается с подражания.
– Какая пораженческая точка зрения.
Плечи Шинобу-тян затряслись от смеха.
Ужасный смех.
– Считай, что ты пошла по стопам твоего великого предшественника. Каждый человек следует за кем-то. Каждый человек наследует что-то у другого. Прими то, что передалось тебе через века, и отдай тем, кто пойдёт за тобой. И тогда однажды кто-то сможет пройти через испытания, и всё повторится. Такова традиция. Возможно, однажды Чёрная Ханекава или Пылающий Тигр, придуманные тобой, станут основой для чего-то нового.
– Хм-м-м…
Я бы этого не хотела.
Однако, если моя глупость послужит кому-то уроком в будущем, то это всё было не зря.
Даже моя бессмысленная история может кому-нибудь однажды пригодиться.
Так я подумала.
Теперь, когда Арараги-кун вернулся, я, в свою очередь, должна была покинуть дом Арараги.
– Не волнуйся. Я могу спать на полу, так что спи на кровати. Я даже могу спать под кроватью. Чёрт, да я сам готов стать твоей кроватью. Я обещаю закрывать глаза, когда ты будешь переодеваться, – Арараги-кун пытался убедить меня остаться, но я чувствовала в его словах лишь угрозу своей невинности, поэтому предпочла вежливо уйти.
Я была счастлива, что он общался со мной как и всегда, но в то же время я видела его непоколебимые чувства, на которые смотреть было очень больно.
Быть может, если бы я осталась в доме Арараги-куна, невинностью рисковал бы он.
Карен-тян сказала:
– Брату лучше свалить, а мы оставим Цубасу-сан.
Это было ужасно, и, конечно, случиться такое не могло.
Я не могла влезать в чужую семью.
Если подумать, прошло всего две ночи. Я покинула дом Арараги, поблагодарив всех его обитателей.
После этого я вернулась к дому Сендзёгахары-сан – вилле Уоррен, комнате 201, которая едва не сгорела.
Как я поняла, отец Сендзёгахары-сан уезжал по работе за океан примерно на пару недель – и он сам попросил, чтобы я провела это время с его дочерью.
Конечно же, это было ради моего удобства.
Такие командировки не возникают столь внезапно – только если он сам не устроил её.
Похоже, Сендзёгахара-сан рассказала своему отцу о моих обстоятельствах и всё это организовала ради меня. Она понимала, что вне зависимости от того, сколько бы отсутствовал Арараги-кун, я не могла долго оставаться в его доме.
Другими словами – даже это было частью её плана.
– Хитаги, давным-давно я воспитывал тебя так, чтобы ты стала женщиной, способной помочь другу в нужде, – сказал перед отъездом отец Сендзёгахары-сан, держа большую сумку. – И ты выросла именно такой. Я очень счастлив.
С этими словами он ласково погладил дочь по голове.
Выражение её лица было незабываемым.
Как и его.
Какое-то время я прожила вместе с Сендзёгахарой-сан, но конечно, не всё пошло так гладко.
Честно говоря, после того, как я поглотила Мартовскую Кошку и Пылающего Тигра, я была на пике эмоциональной нестабильности. По крайней мере, я сомневалась, что со мной приятно будет жить.
Однако Сендзёгахара-сан поддерживала меня.
– Всё-таки, я такая же, – сказала она мне и начала учить преодолевать бурю эмоций, шаг за шагом.
Мы ссорились.
Но потом мирились.
Глядя, как пролетают дни, я поняла, почему не могла завидовать девушке, которой должна была завидовать. Той, с кем остался мой любимый, Арараги-кун.
Да, конечно.
Я, наверное, знала с самого начала.
Арараги-кун, Сендзёгахара-сан.
Эти двое будут вместе.
Я понимала это – я знала это.
Я не знаю всего.
Но это я знала.
Поэтому чувства, которые я испытывала, помогая их отношениям развиваться со дня Матери, не были ложью.
– Знаешь, Ханекава-сан, – сказала Сендзёгахара-сан. – Мне казалось, всё совсем наоборот. С тех пор, как я увидела вас двоих в апреле, я была уверена, что вы встречаетесь. Была уверена, что вы любили друг друга. Поэтому я так удивилась, когда Арараги-кун стал отрицать это.
«Только теперь я могу сказать это вслух», – сказала она и продолжила:
– Когда я призналась Арараги-куну, я думала, что он мне откажет. Конечно, тогда я была готова на всё, лишь бы он согласился, но я не могу отрицать, что в каком-то смысле я ничего не теряла. Всё-таки казалось очевидным, что Арараги-куну ты нравилась – я была уверена, что влюбилась в Арараги-куна, влюбленного в тебя.
– Понятно. И правда, совсем наоборот, – сказала я Сендзёгахаре-сан.
Думаю, сказала с улыбкой.
– Не уверена, что влюбилась бы в него так сильно, если бы он уже не любил тебя.