Tsubasa Tiger
Шрифт:
Я не могу сваливать всю вину на Тигра-ня.
Ничего не выйдет.
Не то чтобы Госпожа думала, что у неё получится убедить Тигра словами, и прямо сейчас все мы оказались в нужное время в нужном месте-ня.
Это мой долг – вернуть загулявшую, сбежавшую из дома дочку.
В отличие от меня, Тигр не обладает воспоминаниями Госпожи – не разделяет её эмоций.
Мы можем быть Кайи из одного семейства, но виды у нас разные-ня.
Поэтому, хоть я и должна была решить все словами…
– Эй, Тигр.
– Что, Кошка?
– Я хочу кое-что прояснить. Не мне тебя судить за то, что ты делал до этого момента-ня. Сжигал ты здания или дома, я тебя корить за это не буду-ня. Поджог – человеческое понятие-ня.
А если мы позволим этим понятиям управлять нами, больше половины Кайи исчезнет, включая меня на Золотой Неделе-ня.
Кроме того, существует немало Кайи-Тигров, и до смешного много огненных Кайи. Их вполне может быть бесконечно много. Серьёзно, мир настолько переполнен огненными Кайи, что тебя можно простить за мысли «разве все они не одинаковые».
Ты же не можешь на всё подряд обращать внимание.
Это как придираться к каждому нарушению правил парковки-ня.
– Конечно, именно поэтому…
– Постой, – перебила я Тигра. Перебила и уставилась на него. – Я уже сказала тебе. Я не прощу тебя, если ты навредишь Госпоже.
– Нелепо.
На тигриной морде появилось сомнение, как будто он не столько отворачивался от меня, сколько просто не понимал-ня.
– Эта девушка для меня – пустое место, а значит, во мне нет и искры желания навредить ей, но желание сжечь это здание проистекает именно из твоей госпожи.
– …
Видимо, так и есть.
Для этого Тигра это правда-ня.
Или нет… это для всех правда-ня.
Госпожа завидовала дому Сендзёгахара.
Она завидовала так, что хотела сжечь его дотла.
Такая вот правда-ня.
А ещё правда, что она завидовала тем двоим, которых называла своими родителями, которых я отправила на больничные койки во время Золотой Недели. Она завидовала девочке-обезьяне, той единственной, на кого положился ублюдок.
Но-ня…
– А ещё правда в том, что она сдерживала это чувство. Не забывай об этом, Тигр.
– Опять слова. Я Кайи, рождённый из ее смиренности. А теперь она пожинает то, что посеяла. Моё пламя не намерено считаться с её обстоятельствами. Я просто сожгу. Просто сожгу дотла.
Смою, развею по ветру.
Сожгу – заставлю исчезнуть.
Это всё, что я делаю.
Тигр сделал шаг ко мне.
Ня.
Удивительно, но он не выдержал первым – ня, всё-таки его истоком был огонь.
Если слишком долго сдерживать его пламя, он, наверное, обуглится.
– Как Кайи ты прав-ня, – сказала я. Стоило это признать. Это я делаю то, что не подходит Кайи – Мартовская кошка вообще-то должна мстить, а не делать одолжения-ня.
Если мы заговорим о Кайи, желавших навредить Госпоже, то я буду первой из них-ня.
Но я непостоянна, и потому смогла передумать.
А теперь… теперь я тружусь на благо Госпожи. Конечно, он не поймёт-ня.
Как будто… я стала человеком.
– Но та, кто живёт в этом доме, – подруга Госпожи-ня. В столь поздний час она точно находится внутри.
Она, наверное, спит, как обычно-ня.
Она беспокоилась, когда говорила, что её дом или дом Арараги может сгореть, но это не помешало ей лечь спать.
И если проследить воспоминания Госпожи, станет понятно, почему.
Станет понятно, что она доверяла Госпоже как себе.
Поэтому я должна сражаться.
Как Чёрная Ханекава.
И как Ханекава Цубаса.
– И если она умрёт, Госпожа будет плакать. Я сделаю всё, чтобы не допустить этого-ня.
– Пф, уверяю тебя, с этим проблем не будет, – произнёс Тигр, даже не прислушившись к моим словам. – Она не прольёт и слезинки. Когда ей хочется плакать, она просто отрезает ту часть своего сердца, которая хочет слез. Когда ей неприятно, она отрезает ту часть сердца, которая кривится в отвращении. Она жила так последние восемнадцать лет. Породив меня и тебя. Нет, так теперь она будет жить, с этой минуты…
И до самого конца.
Порождая полчища чудовищ.
И только сама останется чисто-белой – останется красивой.
Никого не ненавидя и не презирая.
Добрая и любящая весь мир вокруг.
Живая, красивая.
Идеальный человек.
Вот что сказал Тигр.
– Это не так.
И тогда я…
Нет, не я-ня – не я.
Я.
Я – Ханекава Цубаса – возразила ему.
– Я решила с этим покончить. Я, наверное, буду ненавидеть. Я, наверное, буду презирать. Я не смогу быть доброй ко всем, как раньше, и я не смогу любить всех. Может быть, меня будут ненавидеть и будут презирать. Может быть, я начну легче злиться и разучусь всё прощать. Может быть, я буду раздражаться и беситься. Может быть, я больше не буду такой умной. Может быть, я разучусь смеяться. Может быть, я больше не смогу сдерживать слёзы.
Точно.
Это расстроит Арараги-куна.
И, несомненно, я больше не смогу закрывать глаза на его выходки. Но, учитывая, с кем мы имеем дело, он устроит по этому поводу праздник.
Потому что он такой человек.
Потому что он добрый.
Я так ему завидую.
– Но это нормально. Я согласна на это.
Меня это достало.
Достало закрывать глаза на реальность и спихивать роль злодея на вас двоих.
Разве я делаю с вами не то же, что делали со мной?
– Я не хочу быть идеальной. Я хочу быть живым человеком, – сказала я. – Мне не нужно быть красивой. Я не хочу быть белой. Я хочу быть грязной, как и вы.
Я не могу навечно остаться девушкой, не заляпанной грязью, – я хочу знать.
Но я не хочу становиться чёрной.
Я хочу принять и чёрное, и белое, всё сразу.
Я хочу стать серым взрослым.
Не хочу плакать, когда разбивается моё сердце – такой жизни я наелась по горло.
– Пожалуйста, возвращайся ко мне. Уже поздно.
Поужинаем вместе.
С этими словами, я протянула руку Тигру.
Я протянула руку своему прошлому.
– …
Снова, слова.
Тигр обнажил клыки и прыгнул.