Tsubasa Tiger
Шрифт:
Точно – хотя, может, она была вполне обычной, но мы обе влюбились в его доброту.
В его непостоянное сердце, ничего не отрезающее и не выбрасывающее.
Спасибо небу за то, что отсутствие ненависти к Сендзёгахаре-сан из-за Арараги-куна было моим настоящим чувством, которое я никогда не отрезала. Но естественно, я также не могла отрицать чувства «почему я не могу быть как она?» – поэтому иногда ночами я подшучивала над ней, и перед реакцией Сендзёгахары-сан каждый раз невозможно было устоять.
Теперь я понимаю.
Я люблю Арараги-куна,
Но в то же время я люблю Сендзёгахару-сан.
Приняв это, я почувствовала, что моё сердце впервые в жизни разбилось.
Я чувствовала боль.
Я жила так десять дней.
И наконец, настало время.
Они арендовали дом вместо сгоревшего дома Ханекава – у меня не было выбора, кроме как поехать к ним.
– Тебе не надо торопиться. Ну подожди ещё немного, пока не будешь готова, – беспокоилась Сендзёгахара-сан, но со мной всё было в порядке.
Ей не нужно было так переживать.
– Спасибо, – сказала я ей. – Я как-нибудь зайду в гости.
Я покинула виллу Уоррен в прекрасном расположении духа – нет, это ложь.
Я рыдала.
Очень сложно было уезжать от Сендзёгахары-сан, и мысли о старой жизни приводили меня в уныние.
Да, Тигр был прав.
Я была слаба.
Я не смогла сдержать слёз.
Но и Сендзёгахара-сан плакала, так что тут мы были равны.
Кстати говоря, на пути из виллы Уоррен к своему новому дому я наткнулась на Сенгоку-тян.
Сенгоку Надеко – ученица средней школы, связанная с Арараги-куном.
Однако мы никогда много не общались, и в этот раз она была с родителями, поэтому я не стала звать её. Она меня тоже не заметила.
Казалось, их семья хорошо ладит.
Я подумала об этом – и позавидовала.
Стоп, это плохо, это плохо, и я заглушила это чувство.
Нет, нет, так не пойдёт.
Такая уж я была – завидовала такому зрелищу.
Сперва я должна принять это.
Я должна жить дальше, чувствуя, как пылает пламя в моём сердце – разве не огонь считается величайшим символом цивилизации?
Да, я смогу расти дальше.
Может быть, я не смогу стать такой, как Канбару-сан, но пока, просто идя и принимая вид счастливой семьи, я чувствовала, что уже начала расти. Кстати говоря, пожары в доме Ханекава и руинах школы были признаны естественными пожарами, несчастными случаями – что-то насчёт оконного стекла, работающего как линза, или необычной сухости летнего воздуха.
Понятно.
Вот как мир оставался логичным.
Вот как он разбирался с парадоксом.
Но даже если меня не обвиняли в преступлениях, я не освобождалась от них.
Каждый должен всегда помнить – никто не может быть чисто-белым.
Так я думала.
Дом, в который я приехала, был не таким уж большим, поскольку он был лишь временным жильем. Наверное, этот дом можно было назвать «маленьким». Комнат тоже было немного.
Но я уже чётко сказала тем, кого я должна называть отцом и матерью.
Как только я услышала, что они выбрали место, я сказала:
– Папа, мама, я хочу себе комнату.
И вот так.
Вот так, впервые в жизни, я получила собственную комнату.
Я не хотела, чтобы маленьким сёстрам в моём сердце было тесно.
Точно.
Она не исчезла.
И Тигр не исчез…
Они были в моём сердце.
И я сама не исчезла.
Старая я тоже была в моём сердце.
Я вдруг подумала…
Отличница, староста из старост, добрая, честная, умная, святая – возможно, я, которую так восхвалял Арараги-кун, была первым созданным мной Кайи.
Ту, которую Арараги-кун называл «подлинной».
Ту, которую Сендзёгахара-сан называла чудовищем.
Ту первую «себя», которую я создала.
Это был идеал, к которому я стремилась – и ради этого я убила многие части себя.
Я не должна была этого делать.
Первым, что я отрезала от своего сердца, была я сама. Вопрос не о том, какая «я» была настоящей, какая личность доминировала, или какая владела инициативой.
Все они были частью меня.
Так что «я» в настоящем, «я» в прошлом и «я», которая будет существовать с этого момента, по сути не изменились.
Арараги-кун оставался собой, сколько бы он ни пытался измениться. И я никогда не менялась, какой бы «я» ни была.
Вот и всё.
Для меня ничего не изменилось.
И это был не эпилог, а, скорее, кульминация.
Я – это я.
Я – Ханекава Цубаса.
Кошачьи уши втянулись, и я больше не вижу тигра, но осмелюсь сказать, что белые волосы, покрывающие половину моей головы, создавшие полосатый рисунок, были лучшим доказательством.
Поскольку для школы это было слишком смело, я каждое утро красила их в чёрный, но не считала это обузой или тратой времени.
Это была форма связи с ними, со своим сердцем.
Я говорю, что мне это нравилось, потому что на самом деле так думаю.
Да.
Вот так я буду жить дальше.
Даже если я не поменяюсь, она изменится.
Моя жизнь изменится.
Я открыла входную дверь своим ключом – похоже, они на работе, и дома никого нет.
Может, это и совершенно незнакомое место, но мне не казалось, что я лезу в чужой дом. Более того, к этому дому я уже привыкла. Так и должно быть?
Я всего-то открыла входную дверь.
Вверх по лестнице – странное чувство.