Тучи на рассвете (роман, повести)
Шрифт:
Абэ Нобуюки поставил в угол бамбуковую указку и направился к столу.
— Генерала Такагава прошу остаться здесь, — сказал он спокойно. — Остальных генералов и адмиралов прошу подождать в приемной.
Такагава подошел к губернатору.
— Немедленно снарядите группы надежных и опытных людей, — сказал Абэ, — и пошлите их в главнейшие экономические центры севера страны. Я не думаю, что туда может ступить вражеская нога, но рисковать мы не имеем права. Надо переправить промышленность Севера на Юг. А то, что не удастся перевезти, — уничтожить при первой же угрозе.
— Все будет так, как
— Идите.
Губернатор тяжело опустился в кресло.
Такагава был уже у двери, когда Абэ окликнул его:
— Пусть этот Чо Ден Ок ежедневно посылает лично мне телеграфные доклады о положении дел.
— Слушаюсь, господин генерал-губернатор!
Штурм
Было тревожно во всех ярусах. Когда и как зародилась тревога, Сен Дин не заметил. Он не понимал, что происходит. Ничего не происходило. Все шло по заведенному порядку. Старшие офицеры казались спокойными и солидными. Но, возможно, этим они прикрывали напряженность. Скорее всего, так и было на самом деле, потому что напряженность передавалась подчиненным. Те не понимали, почему у них портится настроение, и от этого нервничали. Сдерживая нервозность, они кричали на солдат не больше, чем обычно, но эту особую нервозность улавливали провинившиеся, и от них она распространялась дальше среди тех, на кого и не кричали. Тревогой был наполнен воздух…
К часу ночи закончили разгрузку очередного эшелона. Порожняк ушел, и Сен Дин вместе с японским солдатом отправился в лощину маскировать рельсы. Ворота в туннель за ними заперли, приказав возвращаться через верхний ход.
Черные глыбы туч, непроницаемые, как броня, загородили небо. Они были тяжелые и не могли двигаться.
На ощупь Сен Дин начал быстро покрывать марлей рельс. Его напарник маскировал второй. Было тихо.
… Генерал Итагаки Сейсиро говорил верно: японцы хорошо изучили русскую тактику и стратегию. Они знали, как идут на штурм русские. Грохот тысяч орудий, лязг и скрежет гусениц, рев бомбардировщиков, шквал штурмовиков, извержение огня и стали, лавина горного обвала. Это штурм русских. Идя на штурм Берлина, русские ослепили противника непереносимым светом прожекторов, небо закрыли бомбардировщиками. Одновременно били более сорока тысяч орудий и минометов.
Японцы изучили Берлинскую операцию. Они поняли, к чему должны готовиться. Они знали, что русские используют свой опыт, и были готовы к этому. Притаившаяся, схваченная бетоном и сталью, ощерившаяся стволами орудий, таинственная и страшная, лежала во мгле Маньчжурия.
Русские не боялись самураев, но делали все, чтобы не начинать войну. Японские милитаристы расценили это как слабость России. Им говорили, что они заблуждаются. Не верили.
Штурм начался ровно через пятнадцать дней после того, как самураи отвергли ультиматум союзников русских о прекращении войны.
Русских было много, и они были сильные. Они не скрывали этого. Много. Больше, чем самураев. И оружия больше и совершеннее. И куда больше умения. И шли они за правое дело. Советская держава встала на защиту своих интересов, попранных сорок лет назад.
Японцы хорошо изучили тактику русских.
Бесшумно поднялись якоря Амурской флотилии. Плавно опустились амфибии на воды Уссури. Без всплеска погрузились подводные лодки в глубины Тихого океана. Не зажигая огней, взяли курс на Порт-Артур эсминцы. Командиры бомбардировщиков дальнего действия и пилоты воздушных кораблей с танковыми десантами держали руку на стартерах, вслушивались в эфир. Как ручейки в половодье, ползли штурмовые группы, просачиваясь к японским бастионам.
Подземную крепость, где служил Сен Дин, окружали в тишине.
… Сен Дин торопился. Черные глыбы на небе не выдержали тяжести воды, и она рухнула. Это был не дождь. На землю опрокинули океан. Сен Дин понял: хотя русские объявили войну, в такую ночь они не пойдут…
Из-за темноты и потоков воды наступавшие не видели друг друга. Впереди широкой цепью ползли пограничники и тянули за собой длинные тонкие веревки. Держась за веревки, чтобы не сбиться с пути, ползли солдаты. Обыкновенные солдаты из Полтавы, Ташкента, Новосибирска, такие же, как те, что штурмовали Берлин. Возможно, это они и были или, в крайнем случае, те, кто взрывал форт королевы Луизы в Кенигсберге. Не пошлют же на такое дело новичков. Конечно, тут собрались бойцы из многих дивизий, освободивших Польшу, Румынию, Венгрию, Югославию и другие страны.
Пограничники, должно быть, хорошо знали все пути и тропки. Иначе бы им не миновать японских секретов. А возможно, такое уж чутье у пограничников. Едва ли здесь были люди первого или второго года службы. Не исключено даже, что это были офицеры, прожившие много лет на границе. А кто знает, может быть, среди них были местные горные жители, которые и тянули теперь веревки.
Все могло быть, потому что в такую темную ночь, в потоках воды солдаты двигались хотя и извилистыми путями, но точно ведущими к амбразурам.
Никто не говорил громко. Команды передавались на ухо, по цепочкам. Солдаты были без сапог. Ноги плотно облегали мягкие туфли, сделанные по японскому образцу, удобные для бесшумного лазания по горам и скалам.
Сен Дин несколько раз негромко окликал напарника, тот не отвечал. Значит, отстал или ушел вперед. Мокрая одежда сковывала движения. Мокрая марля свивалась в веревку.
Сен Дину хотелось скорее добраться до путевой стрелки, где кончалась маскировка. Обратно эти три километра можно пробежать быстро.
Не разгибая спины, весь в грязи, он расправлял марлю, и ему казалось, что конца у нее нет. Начало светать. Стал различим второй, незамаскированный рельс. Значит, японец отстал.
У Сен Дина не осталось сил, когда он добрался до стрелки. Он держался на нервах, и это дало ему силы побежать назад. Дождь утих, совсем рассвело. Сен Дин бежал, озираясь по сторонам. Остановился он вдруг и рухнул в кювет — то ли умышленно бросился туда, то ли на мгновение потерял сознание от того, что увидел: по склону к амбразурам подбирались люди землистого цвета, в прилипшей к телу одежде, с трубами за спиной.