Туда и оттуда
Шрифт:
В коридоре становилось все холоднее, под ногами шмыгали крысы, и откуда-то тянуло нехорошим запахом - пахло кровью и смертью. На левой стене коридора заплясали отсветы пламени. Они падали из открытой двери. Разведчики осторожно подкрались и заглянули внутрь. В большом помещении никого не было, а представляло оно собой классическую камеру пыток из какого-нибудь средневекового романа дыба, крючья, горящая жаровня с калящимися в ней прутьями, колодки, щипцы и прочие жуткие приспособления.
Тут из глубины коридора послышались шаги. Разведчики отпрянули назад и укрылись в одной из ниш - по счастью, скелетов там не было, хотя цепи имелись.
– Идем, идем, неча спотыкаться, - приговаривал
– Ваши все подохли, крысы их жрут, тебе уж я подохнуть не дам, ты жить будешь и все мне скажешь, что хозяину надо. А скажешь - жить будешь... только хреново, ха-ха-ха!
Эйнар осторожно выглянул из ниши. Шедшие по коридору свернули в камеру пыток. Оттуда донесся лязг железа и негромкий стон в сопровождении хриплого хохота.
– Трое, - сказал Эйнар.
– Палач, стражник и узник. Мор, ты идешь со мной?
Мор кивнул и поправил очки.
– А я?
– возмутилась Ари.
– Женщине там делать нечего, - ответил Эйнар. Ари злобно фыркнула, но осталась на месте - она отлично знала, что толк в предстоящей стычке от нее вряд ли будет, а значит, она только помешает.
Эйнар и Мор влетели в камеру одновременно. Толстого неповоротливого стражника Скальд оставил Мору, а сам взялся разбираться с палачом - плечистым ухватистым мужиком, успевшим к тому же схватить топор с длинной рукоятью. Стражник был вооружен шпагой такой же примерно длины, как у Мора, но привык иметь дело с полудохлыми узниками, и потому его выпад, направленный в лицо музыканту, не достиг цели, а только зацепил дужку очков, которые не замедлили свалиться. Мор вслепую сделал контрвыпад и услышал такой знакомый и печальный звук - хруст стекла под тяжелым сапогом. Но это и погубило стражника - поскользнувшись на раздавленных очках, он потерял равновесие и с размаху грянулся башкой о каменный пол. Мор закрутил головой, пытаясь сообразить, нужна ли Эйнару помощь, и с тоской понял, что отныне на неопределенное время обречен видеть мир расплывчатым и размытым. Эйнара он отождествил, когда тот был уже в двух шагах. Безумный Скальд вытер лезвие меча какой-то тряпкой, бросил ее на пол и сказал:
– Идем. Все уже.
– А этот... палач?
– спросил Мор.
– Нету палача. Не люблю я их, - ответил Эйнар.
– А узник? Его же надо освободить.
– Я его уже... освободил. Он меня попросил.
Мор открыл было рот, но тут же его закрыл. Они уже были в дверях, когда Эйнар добавил:
– Это был эльф.
Вернувшись к ожидавшей их Ари, бойцы в двух словах обрисовали ей ситуацию. Мор опасался, что ей захочется посмотреть на поле битвы и заранее готовился взять ее за шкирку, но она только закусила губу и судорожно сглотнула, переводя взгляд с мрачной перспективы коридора на забрызганную кровью убитых одежду Эйнара. Мору, невзирая на отсутствие резкости зрения, показалось даже, что лицо ее стало белым. Впрочем, будь свет в подземелье поярче, Мор сам бы напоминал цветом молодую травку. Эйнар, глядя на них, усмехнулся. После чего все трое направились дальше по коридору. Он кончался тупиком, где не было ничего, кроме дверей камер. Эйнар поочередно заглянул в решетчатые окошки и мрачно сказал:
– Везде одни трупы. Эльфы, люди. Выхода наружу нет. Идемте обратно.
Разведчики развернулись и зашагали к месту сбора. Говорить ничего не хотелось.
"А я пойду прямо - ни влево, ни вправо, - крутилась в голове у Инки щербаковская песенка.
– Налево все яма, направо - канава. Кати в свою яму, ступай к своей Даше, крути свою драму, а я пойду дальше..."
– Дальше - конец коридора, - прервал трансляцию песни Гил. Там караулка, а в караулке - две ледышки.
Майк взялся за меч, но Инка решительно сказала:
–
Майк с неохотой кивнул. Инка набрала воздуху и сделала шаг вперед. Ледяные воины стояли в небольшом предбанничке у створчатых бронзовых дверей. Неизвестно, удивились ли они, узрев нежданных пришельцев, но больше ничего сделать они не успели - Инка торопливо проговорила уже раз выручившее их заклинание, и от ледяных осталось только мокрое место. Инка, мокрая от страха, как мышь, перевела дух.
Разведчики осмотрелись. В караулке насчитывались аж две двери помимо той, через которую они вошли. Одна открылась сразу же, как Майк толкнул рукой бронзовые створки. За дверью начиналась винтовая лестница. Гил бесшумно, как кошка, вскарабкался наверх, потом вернулся и сказал:
– Там выход во внутренний двор. И тоже не заперт. Пора наших звать - уже вечереет. А эта дверь куда ведет?.. Черт, заперта! По идее, ключ должен был быть у стражников. Надеюсь, он не был ледяным...
Гил пошарил кинжалом в луже и подцепил здоровенный ключ с фигурной головкой. Он сунул его Майку.
– Откроете сами? А я побегу за остальными. Час уже кончается. Майк, ты только ни во что не ввязывайся...
– И Гил исчез в коридоре прежде, чем Инка или Майк успели раскрыть рот.
Замок был массивный, но довольно простой и хорошо смазанный. Петли - тоже, так что дверь распахнулась почти бесшумно. За дверью было темно, как у негра...
Инка поправила на голове фонарик-циклоп и включила его. Луч электрического света обежал довольно высокий сводчатый потолок и гладкие стены - помещение было примерно со спортзальчик в школе старой постройки. А посреди него свод подпирали тонкие хрустальные колонны и между ними на вычурной подставке стоял полупрозрачный ящик вроде гроба.
Свет фонарика заискрился в хрустальных гранях. В гробу лежала девушка в темном каком-то одеянии. Мертвой она не была - скорее спящей, даже дышала. Однако произведенный нашими героями шум бряцание оружия и грохот шагов - ее не разбудил. Лицом она была очень похожа на прекрасную Мериль, так что даже гадать было не нужно, кого они здесь нашли. Майк сбросил на пол хрустальную крышку, которая тут же разлетелась мелкими брызгами. Звон не произвел на спящую никакого впечатления, равно как и другие способы побудки. Инка тем временем внимательно разглядывала колонны, световое пятно бегало в полном согласии с поворотами ее головы, и Майк сердито потребовал не дергаться и не светить в глаза. Однако Инка обратила на это ноль внимания. Наконец она вернулась к гробу и сказала:
– Майк, а ты Пушкина читал?
– Какого Пушкина?
– Александра Сергеича. Как это там у него: "гроб качается хрустальный..." - черт, не помню, как дальше.
Майк ужасно не любил, когда с ним говорили таким тоном, и с трудом удержался, чтобы не вспылить. А Инка продолжала:
– Тут вон даже надпись есть, с инструкцией.
Майку сильно хотелось ее придушить - ну чего тянет-то?
– "Устами уст коснувшись, пробудишь ото сна" - тут так написано, - Инка оглянулась на гроб и спящую Мериль.
– Боюсь, это единственное средство.
Майк склонился над гробом и... Инка хотела уже тактично отвернуться, но ничего особенного не произошло. Майк легко поднял Хиллелиль и попытался поставить на ноги. Она мягко и как-то трогательно осела на пол.
– Похоже, средство действительно единственное, - пробормотал Майк и оглянулся на Инку.
Остатки инкиной совести зашевелились где-то в самой глубине души. Честно говоря, Инка прочла Майку не всю надпись.
– Там было еще две строки: "Навек ее полюбишь - всему своя цена", - наконец сказала она.