Тульский – Токарев (Том 2)
Шрифт:
– Эх, прощай моя душа! – ухмыльнулся Леха и левой положил на пол Хунхуза. Началась свалка. Суворов умело закрывался, но братанов было слишком много. Леха оглянулся на выход – не подтянулся ли Артем – и боковым зрением успел заметить, как «влюбленный» подает одному из нападавших блестящее ведерко со льдом – в такие обычно помещают бутылки вина или шампанского. Суворов вздрогнул. Ведерко… ведро… У него в голове родилась какая-то мутная, тревожная ассоциация, и он пропустил удар в ухо. В голове зазвенело, он повернулся, нанес удар, отбил летящую в живот ногу, начал оборачиваться назад, и в этот момент металлическое ведерко
Суворов зарычал и вскочил на ноги. Нападавшие полукольцом старались отсечь его от выхода, куда он рванулся.
– Боли нет! – выдохнул сам себе Леха и пошел вперед, работая руками почти вслепую – кровь заливала ему глаза, и он видел лишь стылый, мертвый взгляд человека у входа…
Он почти прорвался, но сзади его ударили тяжелым табуретом. Шатаясь, Суворов снова встал – уже весь в крови.
– Боли нет!!! – закусив губу Леха успел положить еще двоих, отчаянно надеясь, что вот сейчас подоспеет Артем… До «влюбленного» оставалось всего несколько шагов, и Суворов увидел, как в его неподвижных глазах вдруг дрогнуло что-то похожее на страх…
Леха пропустил удар в затылок, потом кто-то бросился ему в ноги. Суворов упал, снова попытался подняться, но чья-то нога ударила его в горло, а потом некто очень тяжелый с мясницким «хеканьем» прыгнул ногами ему на спину. В шуме драки хруста позвоночника никто не услышал, но Алексей почувствовал, что это – все…
– Боли нет… – прошептал он окровавленными губами и попытался еще отжаться руками от пола, но тут его тело сверху донизу будто молния пробила, и Суворов ткнулся лицом в осколки разбитой посуды… Он уже не видел, как начали выскакивать на улицу братаны, как, еле поднявшись с пола, заковыляли к выходу Мамочка со своим дольщиком, подгоняемые третьим сотоварищем, и как появился на ступеньках Артем…
…Токареву хватило пары секунд, чтобы увидеть лежащего Леху и оценить ситуацию. Двойной серией: левой-низ, правой-верх, правой-низ, левой-верх он положил не успевших выскочить из бара «подранков». Третий растерялся и сник. Артем рявкнул:
– Ну!!! – и засадил ему между ног со всей дури… Третий согнулся, упал и начал импульсивно елозить по полу, словно садовый шланг, когда в нем бьется вода.
Токарев рванулся к Лехе и перевернул его – переворачивая, почувствовал нехорошую ватность и рыхлость тела. Суворов открыл глаза.
– Артем…
– Да… да, Леш, сейчас я…
– Тема, я его видел… узнал…
– Кого, Леша?!
– Он… влюбленным прикинулся… ведро… я… Тема…
Алексей дернулся, глаза его начали подергиваться дымкой. Артем закричал что-то, рванулся к телефону за стойкой…
…Тульский с ПМГ приехал чуть раньше «скорой». Токарев передал ему трех «победителей
Из больницы Артем отзвонился Тульскому:
– У тебя родимые?
– У меня.
– Я скоро. Лешка умер.
…Минут через сорок Токарев-младший ворвался в кабинет к Артуру с полиэтиленовым пакетом в руках. В кабинете на стуле затравленно сидел Мамочка. Не говоря ни слова, Артем уселся ему на колени, набросил пакет на голову, прижался всем телом. Мамочка завздыхал, потом чаще, чаще, потом в нем забулькала такая жажда жизни, что он скинул с себя Артема и сорвал с головы пакет.
Токарев все так же молча встал с пола, ударил Мамочку в лицо, завернул ему руки, нацепил взятые со стола наручники и снова напялил полиэтиленовый колпак. На этот раз конвульсии задержанного закончились обмороком.
Тульский молча смотрел на действия приятеля – мотивы он понимал, но сам-то Суворова почти не знал… В этот момент дверь в кабинет приоткрылась и из коридора осторожно заглянул Варшава с шоколадным тортом в руках – он впервые решил зайти к Артуру на работу. Тульский много раз приглашал его, и вот вор, наконец-то, решился. Варшава молча зашел в кабинет и поставил торт на стол.
Мамочка, начав приходить в себя, заворочался на полу. Тульский взял со стола карандаш и стал нервно крутить его в пальцах.
Артем, забыв даже поздороваться с Варшавой, зло сказал:
– Артур, я не могу больше, давай его закопаем! Леха сказал, что узнал его, – может, они его и в первый раз комиссовали! Про ведерко он помянул!
Тульский вздохнул и аккуратно засунул карандаш в ноздрю Мамочке, подняв его сначала на ноги, а потом заставив встать на цыпочки.
– Ощущаешь, урод? Два сантиметра вверх – и мозг!
У Варшавы слегка округлились глаза. Он кашлянул:
– А что этот голубок натворил?
Сбивчиво, почти одним только матом, Артем рассказал, как мог. Артур дополнил неутешительными результатами предварительного дознания.
Вор вздохнул, жестом велел убрать карандаш и подсел к Мамочке, которому уже было все равно.
– Давай-ка я расскажу тебе притчу…
Варшава начал поглаживать рукой волосы совершенно никакого Мамочки:
– Так вот: сидит вольнонаемная девчонка в канцелярии управления лагерей и думает, что скоро на очередной пьянке у нее каблук во второй раз отломится… и карябает в отношении: «СеввостЛаг МВД СССР, бухта Ванино, Дальневосточная железная дорога…» Заметь – в списке и твоя фамилия. Приходишь ты долгим этапом в Ванино. Первое, что видишь, – шпалу висящую. В нее бить воров заставляют. А законы там – шаляпинские. Знаешь, что такое шаляпинские?
– Н… н… нет, – шмыгнул носом Мамочка.
– А это когда прав тот, у кого громче голос… Мораль: кто вам сказал спортсмена забить?
Уроженец Альметьевска, убаюканный было колыбельной интонацией, вскинулся, замотал головой:
– Да я его в первый раз… Он первый меня толкнул, я кофе пролил… Потом подрались…
– Вот запросто так взял и толкнул, от лютости душевной?
– Ну, с нами девчонка сидела, он из-за нее… Ну не заказывал его никто… Да я… Да чтоб отъебли меня! – поклялся Мамочка, на что вор укоризненно повел подбородком: