Туман. Авель Санчес; Тиран Бандерас; Салакаин отважный. Вечера в Буэн-Ретиро
Шрифт:
— Старый Индеец, верно, сказывал тебе, что надобно делать?
— Старый Индеец ничего не сказывал; он велел только взять пару-другую конников, дуть на ярманку и учинить там примерный переполох: пальнуть для острастки и перевернуть все вверх дном. Дельце вроде несложное.
— Ровно в полночь!
— С первым ударом колокола. Ждать буду под соборными часами.
— И чтобы все было шито-крыто: до последней минуты прикидываться мирными поселянами, приехавшими на ярмарку.
— Будем стараться.
— Гляди в оба. Руку.
Поднеся список к открытой створке фонаря, хозяин выкликнул:
— Атилио Пальмьери!
— Здесь!
Атилио Пальмьери доводился племянником жене хозяина. Это был белокурый, порывистый, нагловатый парень. Хозяин, пощипывая козлиную свою бородку, сказал:
— Тебе, Атилио, я поручаю дело самое рискованное.
— И на том спасибо.
— Обмозгуй, как лучше поджечь женский монастырь. Надо захватить это чертово семя врасплох. Пусть пущей потехи ради высыплют на улицу в одних ночных сорочках. Коли обнаружишь монашку по вкусу — зажмурься. Действовать решительно и быстро, на свежую голову. Ну, Атилио, удачи тебе! Постарайся провернуть это дельце около полуночи.
— Понял. Подготовку начну сейчас же.
— Надеюсь на тебя.
— Сакариас Сан Хосе!
— Здесь!
— Тебе — никаких определенных заданий. Действуй по обстановке. Вот скажи, к примеру: как бы ты поступил, оказавшись нынче ночью с несколькими молодцами в Санта-Фе? Что бы ты предпринял?
— С одним, но подходящим товарищем я бы перетряс всю ярмарку: опрокинул бы клетки и всех зверей повыпускал бы на волю. Как? Устраивает, хозяин? С пятью молодцами я бы поджег съестные лавки всех этих проходимцев-колонистов. С двадцатью пятью — перерезал бы всю охрану крепости Мостенсес.
— И только?
— Ну и само собой, с наслаждением пустил бы кровь тирану Бандерасу. Знай, начальник, что в сумке, притороченной к седлу, лежат останки моего сынишки. Его загрызли на болоте дикие свиньи. Не будь этого — черта с два рискнул бы я сесть за карты, купить на выигранные деньги жеребца, накинуть лассо на мерзавца гачупина и невредимым ускользнуть от пуль жандармов. А уж этой ночью, будьте уверены, справлюсь с любым делом.
— Отбери людей по своему усмотрению, и успеха тебе в благом начинании! Стало быть, увидимся позже. А теперь — руку. Завтра похоронишь останки. Мужество и находчивость — на войне лучший талисман. Руку!
— Будьте покойны, ярмарку эту не скоро забудут.
— Надеюсь.
— Крисанто Роа!
— Здесь!
Список был исчерпан, и хозяин задул фонарь. Батраки снова двинулись в путь, освещаемые яркой луной.
III
Полковник де ла Гандара, сбежавший из федерального ополчения, с шутками и прибаутками обсуждал военные приготовления помещика:
— Филомено, не смеши людей! Не лезь на рожон! Ты берешь на себя страшную ответственность, вовлекая своих людей в бойню. Ты возомнил себя генералом, а сообразить обычного плана сражения не можешь! Вот я знаток этого дела, у меня за плечами военная академия. Неужто разум не подсказывает тебе, кто из нас должен командовать? Ужели тщеславие ослепило тебя, а невежество превратило в безумца?
— Домисьяно, военное искусство постигается не из книг. Полководцами рождаются.
— И ты воображаешь, что судьба прочит тебя в Наполеоны?
— Быть может!
— Филомено, не глупи!
— Домисьяно, предложи план понадежнее, и я уступлю тебе командование. Как бы ты поступил, имея под рукой всего двести штыков?
— Прежде всего я увеличил бы их число. Сперва надо создать войско.
— А как бы ты это сделал?
— Проведи наборы в горных селениях. На область Тьерра-Кальенте революции рассчитывать нечего.
— И в этом весь твой план?
— В общих чертах, да. Боевые действия должны вестись в горах. Равнина пригодна лишь для крупных соединений; для партизанских отрядов и маленьких ударных групп — лучший союзник горы. Вот это научный подход, и заруби себе на носу — с тех пор, как люди начали воевать, любой маневр стал определяться характером местности. Двести человек в открытом поле мигом будут окружены и уничтожены.
— Стало быть, твой совет — забраться в горы?
— Я уже сказал: необходимо отыскать природную крепость, которая компенсировала бы недостаток в бойцах.
— Так-так! Вот что значит наука, военная теория, плоды обучения в военной академии!.. Очень, очень логично. Но послушай, я не ученый, не теоретик, военных академий не кончал. Твой план, Домисьяно, мне не подходит. Как тебе известно, сегодняшней ночью я собираюсь нанести удар но Санта-Фе. Давно я вынашивал этот план, а тут, по счастью, случилось так, что у причала разгружается шхуна. Я гружу на нее своих людей и высаживаю их па берегу Пунта-Серньентес. Потом захватываю врасплох охрану замка, вооружаю заключенных, поднимаю гарнизон крепости. Унтер-офицеры уже на нашей стороне. Таков мой план, Домисьяно.
— Ты ставишь на карту все разом. Сразу видно, что Фабия Максима ты не знаешь.{95} Изучал ты когда-нибудь хоть одно отступление? Ты забываешь, что хороший военачальник никогда не лезет на рожон, не бросается очертя голову в атаку, прежде чем не обеспечит себе тылы. Вот простейшая основа тактики Фабия. В наших пампасах тот, кто умеет быстро отступать и гибко маневрировать, кто владеет искусством поджога, сможет одолеть любых Ганнибалов и Наполеонов. Пойми, Филомено, что в партизанской войне, которую ведут повстанцы, можно следовать лишь тактике римлян в войне против Карфагена. Понятно?
— Объяснение блестящее.
— Лишь безумец может обрекать горстку людей на верное уничтожение.
— Смелость берет города, а не математические расчеты академиков. Вспомни, как поступали герои войны за независимость.
— Как апостолы. Все они из области народной мифологии, а не военной стратегии. Симон Боливар,{96} славнейший из них, был никудышным полководцем. Война — это серьезная наука, а не игра в рулетку.
— Именно игра, и притом весьма похожая на рулетку.