Туманная река
Шрифт:
— Триста рублей, — совсем тихо проговорил одноклассник.
— Небось, все деньги отец изымет? — спросил я, отсчитывая требуемую сумму.
Виталик грустно кивнул.
— Вот тебе пятьсот рублей, — я протянул ему пачку из десятирублевок, — двести оставь себе. Не забывай, в субботу должен прийти на дискотеку с подружкой. Хватит быть таким мямлей. Не позволяй никому испортить свою жизнь.
И пока шмыгая носом, Виталик прятал деньги, я хлопнул себя по голове.
— Блин! Сколько время? — вспомнил я свое обещание повесить полку
— На моих соломенных, корова стрелку съела, — хохотнул Толик, намекая на то, что такого добра, как личные часы, еще не имеет.
Я же под недовольный взгляд Вадьки захватил ручную дрель и несколько, деревянных пробок и саморезов.
— Не скучайте я быстро! — крикнул я ребятам, выбегая.
8
Комната, которую предоставила школа нашей литераторше Юлии Николаевне Семеновой, располагалась в трехкомнатной квартире. В небольшой прихожей висели тазики и сушились пеленки.
— Две комнаты занимает семья с детьми, — на мой вопросительный взгляд ответила Юлия Николаевна.
— Наверное, шуму много? — спросил я, проходя в комнату.
Обстановка в ней была ближе к спартанской. Кровать полуторка, круглый стол, шкаф и комод с зеркалом. В углу лежали две настенные полки, которые уже были забиты книгами, и так же книги столбиками стояли поверх полок. Подоконник был заставлен баночками с крупами, солью и сахаром.
— Я уже привыкла, — ответила учительница, поправляя прическу, — кстати, думала, что ты не придешь. Ведь ты пропускаешь уроки, и мне сказали, что ты изучаешь труды Карла Маркса и Фридриха Энгельса, и параллельно готовишься к шахматному турниру.
Я молча стал освобождать заваленную литературой мебель, не хотелось врать, что это так и есть, и не хотелось раскрывать и правду. Молчание золото подумал я, и спросил, — Юлия Николаевна, куда планируете поместить свою библиотеку?
Учительница пару раз крутанулась в поисках свободного места на стене, тем самым продемонстрировав мне свое в виде песочных часов платье в клетку. И это называется, нас не ждали, подумал я, платье, прическа, туфли на каблуке.
— Над кроватью, вот тут, — указала литераторша.
— Давайте лучше, на эту свободную от всего стену, — я прошел и провел примерную черту, — а то полки имеют свойство падать, если в них складывать больше книг, чем они вмещают.
— Ой, я и не подумала, — улыбнулась Юлия Николаевна.
Почему женщина, которая хочет во чтобы то ни стало понравиться, разыгрывает из себя дурочку? Ну, ничего, я калач тертый, в той жизни до сорока шести лет дожил, сейчас тоже дурака включу.
— А вы, между прочим, нарвитесь нашему математику Николаю Андреевичу, — я взял линейку и стал измерять освобожденные от книг полки, — он вас еще в кино не приглашал?
— Приглашал, — немного покраснев, ответила литераторша.
— Что? — я отметил крестиком, где будет висеть первая полка, где вторая, —
— В каком смысле? — не поняла учительница.
— Все девушки ждут своих принцев, — я просверлил первое отверстие, и забил в него деревянную пробку, — если мужчина не подходит, то он либо не принц, либо принц, но не той страны.
— А ты с Наташей встречаешься, красивая девочка, — не то спросила, не то озвучила факт Юлия Николаевна.
— Считаете, что я ей не пара? — я вкрутил первый саморез, — налейте в чашку воды, мне она пригодится для уровня…
Так мы за абсолютно пустыми разговорами за десять минут повесили обе полки, и я даже не заметил, как мы перешли на ты.
— Как мне тебя отблагодарить? — Юлия Николаевна подошла ко мне на расстояние вытянутой руки.
— Я думаю, целоваться не стоит, может быть чаю?
Однако литераторша сделал еще один маленький шажок, я стоял, не шелохнувшись, и тут в дверь позвонили. Учительница вылетела, как пуля в прихожую. Судя по голосам, это появились ее подруги.
— Мы принесли торт! — первой в комнату ввалилась самая высокая из девушек Надя, командирша, решил я.
— И гитару, — следом внесла инструмент Вера, — сыграй нам что-нибудь, если тебя не затруднит.
— Отнюдь, — я обрадовался, что не пришлось целовать учительницу литературы, она конечно красавица, но у меня уже одна есть, а я в той жизни был однолюб, и в этой мне изменять себе не хотелось. Был бы свободен, то другое дело.
И пока подруги по пединституту резали торт и кипятили чайник, я с большим трудом настроил эту многострадальную шестиструнку. Лишь просунув под гриф карандаш, мне удалось добиться от нее сносного звучания.
— Мы к субботней дискотеке сочинили новую песню, — сказал я, когда все расселись за небольшим круглым столом, — могу ее продемонстрировать.
Я сделал маленький глоток чая, и смочив горло, запел, — Давай не зевай, на танцпол выходи, Пусть разгорится от улыбок пожар в груди…
В конце песни девчонки от души мне похлопали.
— Я почти всем друзьям рассказала про вашу дискотеку, — сказала Надя, — и все говорят, не может быть. Что за диско такое? Это новая песня Элвиса Пресли? Да нет, я рассказываю, это целый музыкальный стиль, веселые ритмичные песни. А они, как твист или рок-энд-ролл? Да нет, говорю совсем другая музыка. Никто не верит.
— Вот и отлично, в субботу в 19.00 будет новая дискотека, — сказал я, и краем глаза посмотрел на Юлию Николаевну, которая сидела заметно посмурнев, — добро пожаловать! Полки я повесил, песню спел, мне пора бежать.
— Мы целый час ехали, — запротестовала Надя, — спой еще что-нибудь.
— Пожалуйста, — попросило тихо Юлия Николаевна.
Я поперебирал струны, чтобы такое спеть, чтобы литераторшу как-нибудь успокоить, и грамотно отправить во френдзону.
— Хорошо, песня, которую лучше всего петь около костра, в походе, на крайний случай за столом.