Туманный Антакаль
Шрифт:
– Марти! Это думать долго, а восстановить по памяти раз найденное решение – в разы быстрее. Заодно и ошибки исправятся и новое что в голову придёт.
– Тогда давай ты за работу? А мы с Морфидием снова за уборку? – предложила я.
– Вообще-то я хотел уйти, – помялся Джеймс.
– И сбросить на нас с Морфидием устроенный по твоей милости кавардак? Да ещё второй за день? – возмутилась я.
Причём так эмоционально, что Джеймс не выдержал и рассмеялся.
– Мне, правда, по важному делу. Но ты права, не могу я бросить вас
Он принялся за уборку, но я его усадила за стол, вручила ворох разорванных Дарной бумаг.
– Попробуй собрать и склеить. Если совсем невозможно, не трать время, записывай всё что вспомнишь. А мы будем убираться, – скомандовала я.
И до позднего вечера никто не отвлекался от дел.
Морфидий уже давно ушёл, дневное светило закатилось за горизонт, я всё прибрала, а Джеймс не поднимал головы от схем. Что-то чертил, шептал под нос, грыз маркер и не обращал внимания даже на сигнал от кристалла связи.
– Джеймс, – положила я ему руку на локоть, чтобы привлечь внимание. – Ты собираешься домой?
– Что? – поднял он голову и удивлённо оглянулся. – Который час?
– Уже девять. Ты пойдёшь домой?
– А? Нет, я хочу закончить. Тут вот задачка попалась, – ткнул он в свои расчёты.
– Тебе нужна помощь? Или компания? Остаться с тобой?
– Нет, Марти, иди домой, отдыхай. Тебе и так сегодня досталось.
– Не сиди допоздна, Джеймс. Пока.
Он даже не ответил. Кивнул и уткнулся в бумаги. К слову, утром следующего дня я застала его на том же месте, в том же виде. Возмущаться, что он так и не ушёл домой, было бесполезно. Глаза его лихорадочно горели. Увидев меня, он сразу же начал делиться радостью, что нашёл несколько просчётов в прошлой схеме и сейчас смог её улучшить.
Он готов был работать до победного, но тут уже упёрла руки в боки я и прогнала его домой. Бессонные ночи ещё никому здоровья не прибавили. Закончит после здорового сна, со свежими силами и отдохнувшей головой.
Глава 21
В Максимуме было не протолкнуться. Новость о новом проекте Трампетёра быстро разнеслась и взбудоражило светскую молодежь столицы. Такое ощущение, что сегодня здесь были все. Я то и дело натыкалась на знакомые лица. Это заставляло нервничать и предвкушать. Как публика примет альбом? Сегодня вечером я наконец узнаю чего стоят мои труды и стоило ли мне ради мечты сбегать из дома в столицу!
Единственное что отвлекало от нервного напряжения это душевное состояние Джеймса. Сегодня он был не в настроении, непривычно хмурым и молчаливым. Я попробовала узнать что с ним, но отвечал он неохотно, а я и так нервничала, поэтому не стала настаивать.
Мы уединились за заранее оставленным для нас столиком в приватной зоне. Джеймс по большей части молча напивался, а я внимательно следила за реакцией публики. Вышел брутальный Локис, по залу пронеслись женские вздохи восхищения. И вот первые аккорды, и понеслось…
Я с замиранием сердца следила, как на лицах слушающих эмоции предвкушения сменялись удивлением, возбуждением, любопытством, восторгом и фанатичным блеском. Кажется, можно выдохнуть – альбом зашёл. И немалая заслуга в этом была исполнителя. Всё-таки Трампетёр гений на своём поприще, Локис идеально вписался в концепцию альбома. Или скорее она в него.
Он играл и пел как дышал. Он заводил зал своим пением, своим видом, своим поведением на сцене. Было ощущение, что от всех к нему устремляются нити, которыми он руководит как умелый кукловод, вызывая нужные ему эмоции у слушателей. Даже я, уже много раз слышащая его исполнение, сейчас поддалась магии всеобщего обольщения. Кажется, только одному Джеймсу было всё равно на происходящее на сцене.
– А сейчас прозвучит заглавная песня нашего альбома «Моя свобода – это ты», – объявил Локис.
И заиграли первые аккорды мелодии.
Моя свобода – это ты,
Твои глаза, твои мечты,
И руки нежные, как дым
Ушедших сладких дней.
Под сенью горестных обид,
Я рвусь на части, я убит,
И звуки траурных сюит,
Повсюду, как хлысты.
Ты ушла, оставив тлен,
Навсегда меня взяв в плен,
И тяну я каждый день
До сна, где ты царишь.
И сколько мне не отрицать,
Зачем так глупо себе лгать,
Могу лишь с кровью отодрать
Я сердце то, что ты презришь.
Ты живи, а я умру.
Ты плыви, я утону,
Ты люби, а я шагну
В пучину мрака и огня
Той жизни, что грозит мне без тебя.
Лишь забуду, ты придёшь,
Будешь мстить за нелюбовь,
И, узнав, что это ложь,
Вернёшь мне радость дня
Свободы от себя.
Моя свобода – это ты,
Твои уста, твои черты,
И ласки чуткие цветы
Вечерней сумерки поры.
Я живу лишь для тебя
Лишь одну тебя любя,
В любовь как в прорубь погрузясь,
И выбираться не хочу.
Ты живи, а я умру.
Ты плыви, я утону,
Ты люби, а я шагну
В пучину мрака и огня
Той жизни, что грозит мне без тебя.
Лишь забуду, ты придёшь,
Будешь мстить за нелюбовь,
И, узнав, что это ложь,
Вернёшь мне радость дня
Свободы от себя.*
Зал шумел. Зал подпевал. Зал рычал. Зал ритмично двигался под мелодию. Зал ликовал. Всех захватил ритм и магия песни. Всех, кроме Джеймса. Прослушав первый куплет, он скривился.
– «Моя свобода – это ты»… Да что он понимал бы. Свобода – это совсем другое. Прямо противоположное.
И Джеймс продекламировал свою рифму на музыку песни:
«Я свободен от тебя
И несёт меня в края
Где вольный дух нашепчет мне