Туманный город
Шрифт:
Октавиус не смог найти, что возразить дочери, и предпочёл мудро промолчать. Наступила тишина. Я воспользовалась моментом и быстро сбегала в комнату, чтобы надеть повседневное платье.
Все артисты сидели в гостиной неподвижно и ждали, что произойдёт дальше. Так хотелось, чтобы отворилась дверь, к нам вбежала Ребекка, здоровая-невредимая, и мы спокойно бы продолжили свой путь.
Но нет. Вскоре дверь действительно открылась, однако вошёл Фридрих с мужчиной в служебной военной форме. Тот оказался констеблем. Он попросил постояльцев собраться внизу, чтобы сразу опросить всех вместе, а пока начал раскладывать на столе бумагу и чернила.
Через несколько минут по лестнице спустился Гарольд. Как я поняла, он жил через одну комнату от нашей. Молодой человек явно не выспался и выглядел не очень хорошо. Я хотела поприветствовать его, но он или сделал вид, или на самом деле не заметил меня. Кроме него пришла ещё одна пожилая пара, которую я до этого ни разу не видела. Остальные жильцы гостиницы являлись членами труппы.
Констебль по имени Эндрюс начал вести записи. Пожилой худощавый мужчина, спокойный и неторопливый, был больше похож на бухгалтера, чем на того, кто расследует серьёзные преступления.
Сначала он опрашивал Фридриха – его имя, точный адрес постоялого двора, день нашего приезда. На вопрос, заметил ли тот что необычное или подозрительное, мужчина ответил отрицанием. Маркела тоже не смогла чем-либо помочь, тем более она не ночевала в этом здании.
Записав полученную информацию, затем констебль стал уточнять имя, возраст, внешность, особые приметы и род занятий Ребекки. Густав и Августа отвечали как можно подробнее, перебивая друг друга.
– Так, а кто вчера последним видел её? – Эндрюс обратился ко всем сразу.
– Наверное, я, – мне пришлось подать голос.
Всё внимание присутствующих переместилось в мою сторону. Впервые я осознала важность и ответственность происходящего. От этого у меня пересохло в горле, но я стеснялась встать и налить себе воды.
– Где именно и во сколько? – спросил констебль.
– Мы жили вдвоём в одной комнате. Вчера, то есть, уже сегодня вернулись около двух часов ночи, переоделись и легли спать, – начала вспоминать я. – Уснули быстро, но потом я проснулась и ушла к родителям. Мне трудно сказать, в какое время это произошло. Возвратилась обратно только около восьми утра, и Ребекки уже не было на месте.
– М-да, значит, прошло уже несколько часов с момента преступления. Боюсь, тогда поздно оповещать городовых и производить поиск в ближайших кварталах, чтобы раскрыть дело по горячим следам, – сухо, словно он говорил о чём-то абстрактном, решил Эндрюс. – Из комнаты что-нибудь пропало?
– Наоборот, её верхняя одежда осталась на месте. Что касается других вещей, они были разбросаны, но на первый взгляд, ничего не исчезло. Да и не имелось у нас чего-то особо ценного, – ответила я.
– Тогда после опроса пройдём и ещё раз посмотрим, – заключил констебль. – Не говорила ли Ребекка о каких-либо своих планах? Она никуда не собиралась?
– Конечно, нет. Мы всегда передвигаемся все вместе, – вступил Густав.
– И последний вопрос. Не заметили ли вы в её поведении чего-то странного, в особенности, накануне? Не было ли у неё конфликтов?
Я нахмурилась, но всё же призналась:
– У нас с ней возникла некая недомолвка. Правда, мы успели помириться.
Тут мой взор случайно упал на Гарольда, тихо сидевшего в стороне, однако слушающего с неподдельным интересом и что-то рисующего или записывающего в своём блокноте. Пользуясь случаем, я решила «разговорить» неприветливого соседа и повернулась к нему:
– Кстати, здесь присутствует человек, который вчера с ней много общался. Может, он что знает?
Теперь взгляды людей молниеносно перескочили на молодого мужчину, сразу покрасневшего. Гарольд поспешил дать ответ:
– К сожалению, ничем не могу помочь. Мы лишь накануне познакомились тут, в гостинице. На приёме у мэра поболтали о всякой ерунде. О планах отъезда она мне не сообщала.
Констебль громко вздохнул и попросил родителей Ребекки расписаться под их показаниями. Затем подул на бумаги, чтобы чернила быстрее высохли, проложил их промокашкой и убрал в портфель. После он, я, Густав и Октавиус пошли наверх осматривать номер. Гарольд тоже отправился вслед за нами. Я была удивлена этому – что ему там делать? Ведь к нашей ситуации молодой человек не имеет никакого отношения. Но решила открыто не возмущаться – сейчас нужна любая помощь. Мы искали улики, которые мог оставить похититель, однако не смогли обнаружить ничего, способного дать хоть какую-то зацепку. Единственное, что бросилось в глаза – отсутствие уличной обуви Ребекки.
– Вела ли она дневник? – озарило Эндрюса. – Есть ли вероятность, что пропавшая планировала побег и там есть информация об этом?
Ни я, ни родители не знали о его существовании. Да и среди вещей дневника тоже не оказалось.
Версия оставалась прежней – Ребекка пропала из комнаты, будучи одета только в ночную сорочку. Гарольд подошёл к окну, открыл настежь и почти высунувшись наружу, начал внимательно осматривать его с внешней стороны. Затем, ничего не говоря, выбежал на улицу, и я увидела, как он изучает землю, присыпанную небольшим слоем снегом, прямо под нами.
– Похоже, здесь недавно приставляли лестницу, – крикнул Гарольд нам снизу.
Вернувшись, молодой человек сказал, что успел поговорить с Фридрихом. Тот подтвердил, что неподалёку действительно валялась его лестница и обычно она находилась в сарайчике, не запираемом на ночь, так как в нём не хранилось ничего стоящего.
– Следов взлома нет, – подытожил Гарольд, ещё раз оглядывая окно, а потом обратился ко мне: – Вы оставляли его открытым на ночь? Зимой?
– У нас стоял не очень приятный запах, и мы действительно открыли маленькую щёлочку, – пожала я плечами. – Собирались прикрыть её потом, но, видимо, забыли.
– Вот почему преступнику не составило труда залезть к вам в комнату, – уверенно заявил Гарольд.
Я поёжилась – впервые я поняла, что в тот момент сама могла находиться в нашей комнате и лишь чудом избежала опасности. О ней ли предупреждали меня кости? Не в этом ли тогда заключалась удача?
– Кто живёт прямо под вами, этажом ниже? – без энтузиазма спросил Эндрюс, скорее, чтобы просто заполнить возникшую паузу.
– Кажется, Фридрих, – я наморщила лоб.
– Ну а тот ничего подозрительного не заметил, – подытожил себе под нос констебль.