Туманный вирус
Шрифт:
Как ни странно, его действительно звали так.
— А ну, Череп, встреть гостя и проводи к дубку , — велел пахан в черной майке.
Взгляд его лучился гостеприимством, и Белов едва не попал в расставленную ловушку. Подойдя, Череп выставил перед собой ладонь. Инстинктивным движением было пожать ее, но в последнюю секунду Белов вспомнил, что в тюрьме за руку не здороваются.
— Что с клешней? — дружелюбно спросил он. — Парализовало?
— А ты доктор? — разозлился Череп, сообразивший, что
— Есть, — сказал Белов, обошел его, как неодушевленный предмет, и остановился напротив пахана. — Невежливо встречаете, — произнес он. — Есть претензии?
— Там, где были к нему претензии, на могилке растут гортензии, — дурашливо пропел Кролик.
— Падай, — предложил пахан, указывая взглядом на свободное место.
Белов подчинился.
Вернувшийся к столу Череп сунул в рот ложку тушенки и с аппетитом зачавкал. Есть Белову хотелось не так уж сильно, но то, что ему не предложили угощаться, означало: «тут тебя никто не уважает, так что на нормальное отношение не рассчитывай».
— Ты кто по жизни? — приступил к допросу пахан.
— По жизни я большой любитель пива, — отшутился Белов.
— Грамотный?
— Не то чтобы очень, но кое-чему обучался.
— Хреново обучался!
Дипломатия закончилась, начались провокации на границе, понял Белов. Следовательно, войны не избежать.
— Мы эти пробелы восполним, — пообещал Череп. — Кукарекать научим, хочешь?
— Погоди, — поморщился пахан. — Нормальный мужик этот Белов…
Фамилию знает, отметил Белов. Значит, эти отморозки полицейскую дружбу отрабатывают.
— Неохота его ни за что ломать. Дадим ему шанс, братва?
— Дадим, — раздались голоса. — Дадим, отчего же не дать.
Кролик приподнял кружку и покачал, взвешивая ее в руке.
— Что за шанс? — полюбопытствовал Белов, слегка откидываясь назад.
— А ты не понял? — изумился Кавказец.
— Не въехал до сих пор? — выпучил глаза Кабан.
— Это «пресс-хата», — заговорил пахан, усмехаясь. — Тут так опускают, что уже не подняться. Но для тебя сделаем исключение. Ломись из хаты, пока я добрый.
— Ломиться? — переспросил Белов.
— Ага. Стучи в дверь, зови попкарей на помощь.
— Кричи, что, мол, обижают, — хохотнул Кролик, демонстративно натягивая кружку на кулак.
— Тебя выпустят, — пообещал Кавказец.
— А ты подпишешь все, что тебе менты скажут, — подытожил пахан.
— Или оставайся, — предложил Череп. — Будешь делать нам приятно, а мы — тебе.
Он еще весело скалился, когда локоть Белова врезался ему точнехонько в висок.
— Уй! — простонал Череп, заваливаясь набок с открытой банкой сгущенки в руках.
Все уголовники, включая пахана, вскочили на ноги. Кролик замахнулся своим эмалированным оружием. Готовый к этому Белов упал на спину, кувыркнулся через голову и выпрямился в бойцовской стойке.
Кролик, потерявший равновесие при ударе в пустоту, рухнул животом поперек стола. На пол со звоном полетели миски и ложки. Кавказец и Кабан бросились вперед, подбадривая себя воинственными криками.
Первого Белов встретил коротким хуком в подбородок, второго хлестнул пальцами по глазам, развернул и толкнул на подоспевшего Черепа. Затем, не сбавляя темпа, он запрыгнул на стол, достал ногой разинутый рот Кролика и взялся за пахана. Тот, попятившись, запустил пятерню под матрац верхней койки, но достать ничего не успел. Белов рванул на нем майку, накрывая ею перекошенное лицо, а свободную руку, сжатую в кулак, дважды впечатал в оголившееся брюхо.
— Ох! — крякнул пахан. — Ох! — и сложился пополам, потеряв интерес к происходящему.
Едва Белов отпрянул в сторону, как на то место, где он только что стоял, обрушился табурет. На пол посыпались доски с торчащими гвоздями. Держась за отломленные ножки, Череп недоуменно захлопал глазами, но слишком долго заниматься этим ему не довелось. Спустив ему на локти расстегнутую рубаху, Белов лишил его возможности двигать руками, боднул его в нос и вновь сменил позицию, уклоняясь от беспорядочных ударов Кролика, Кавказца и Кабана.
Маневрируя, он наступил на дощечку с торчащим гвоздем, но не стал тратить время на то, чтобы оторвать от нее подошву. Все его внимание было сосредоточено на противниках, все силы вложены в блоки и удары.
Легче всех отделался красноглазый альбинос, отправленный пяткой в зазор между койками. Кавказцу, схватившего ложку с заточенной ручкой, Белов вышиб парочку передних зубов, а потом еще и приложил его носом об стол. За это время Кабан неоднократно достал его кулачищем и носком башмака, но все это были суетливые, скользящие удары.
— Вот как надо, — сказал ему Белов.
И продемонстрировал, стремительно работая руками.
Когда Кабан, наконец, повалился на пол, его физиономия представляла собой кровавую маску с белыми от боли глазами.
Воспользовавшись передышкой, Белов избавился от деревяшки, приклеившейся к подошве. В туфле сразу стало мокро от крови. Не обращая внимания на эту царапину, Белов шагнул к пахану.
— Хорош! — просипел тот, не в силах ни разогнуться, ни оторвать скрюченные пальцы от живота.
Хорош? В смысле, хватит?
Шалите, граждане отморозки!
Раз-два! Совершив изящный пируэт, Белов нанес два точных молниеносных удара, слившихся практически в единое целое. Первый, произведенный ногой, пришелся в коленную чашечку Кавказцу, второй — основанием ладони — в верхнюю губу Кролика. Кавказец сделал шажок и рухнул лицом вниз, как подкошенный. Кролика Белов захватил пальцами за многострадальную губу, потянул на себя и подвел к двери.
— Стучи, — сказал он. — Тут кто-то выламываться из хаты предлагал. Я не возражаю. Выламывайтесь, козлы.