Туманный вирус
Шрифт:
— Тебе было хорошо? — прошептала Багила, подняв голову.
Из-за подобных вопросов порой кажется, будто ты всю жизнь провел в постели с одной и той же женщиной, подумал Белов.
— Конечно, — буркнул он. — Очень хорошо.
— А я так просто таю, — призналась Багила.
Это было не удивительно, учитывая, что кондиционер не работал, а за открытой балконной дверью не было ни ветерка.
— Знал бы кто, как мне хорошо-о-о… — протянула Багила.
Чтобы доставить ей еще немного удовольствия, Белов улыбнулся той половиной рта, которая была обращена к ней. Сейчас она казалась мягкой и податливой.
Вспомнив об этом, Белов решил в очередной раз прощупать свою боевую подругу. Не в буквальном смысле. Все, что Белову хотелось потрогать, он уже потрогал. И руки его были заброшены за голову, когда он спросил:
— У тебя было много мужчин?
— Я что, на проститутку похожа? — оскорбилась Багила. — Думаешь, я всегда прыгаю в постель к первому встречному?
— Просто ты очень красивая, — успокоил ее Белов, пристально глядя в темноту. — Трудно поверить, что у тебя никого нет.
— А вот представь себе: никого. — Казашка оперлась подбородком на руку и, лежа на животе, принялась лениво болтать ногами в воздухе, ожидая, какова будет реакция на ее признание. Может быть, рассчитывала, что от изумления Белов свалится с кровати?
— А этот… твой бывший шеф… Он же не самый крутой в Казахстане? С тобой, наверное, не прочь были бы познакомиться и другие влиятельные мужчины?
— Ты кого имеешь в виду?
— Да хотя бы какого-нибудь министра. Силовика.
Багила уставилась на Белова. Ее глаза блестели в темноте.
— Почему именно силовика? — спросила она. Если до этого ее сияющие глаза были широко открыты, то теперь она их настороженно прищурила, пряча в густой тени ресниц.
— Но вы же, наверное, часто пересекаетесь, — ответил он. — Когда президент готовится принимать гостей или, наоборот, сам куда-нибудь выезжает.
— На подобных мероприятиях не до флирта, — сказала Багила.
— А после них?
Белов был не столь наивен, чтобы надеяться, что казашка выложит правду о своих романтических и деловых связях. Нет, ему было важно видеть и слышать, как она станет отнекиваться. Жаль, что в темноте приходилось больше полагаться на слух.
— Ты что, ревнуешь? — спросила она.
— Еще чего, — буркнул Белов. — Просто хочу узнать тебя лучше.
— Я вся как на ладони.
С этими словами Багила перекатилась на спину. Это было приглашение заняться чем-нибудь более существенным, чем разговоры. Увидев, что Белов не торопится перейти к действиям, она змеей заползла на него всем телом.
— Ты не ответила на мой вопрос, — напомнил он, не позволяя ей сползти ниже. Для этого пришлось довольно крепко обхватить ее за талию.
— Ответила. Никого у меня нет, ни с какими силовиками я не общаюсь. Доволен?
— Доволен, доволен, — буркнул Белов, еще раз убедившись, что не может уличить казашку в явной лжи.
— А вот я не довольна, — заявила она. — Мне надоели твои бесконечные допросы. И я требую моральной компенсации.
— Как насчет физической?
— О, это было бы совсем здорово.
Ладони Белова уверенно легли на ее нежные ягодицы, когда она отстранилась и встала, закутываясь в простыню.
Он вопросительно поднял брови.
— Жарко, — прошептала Багила, нагибаясь и дыша Белову в ухо. — Минутку постою на балконе, не возражаешь?
— Тогда я перекурю, — сказал он.
— Как хочешь.
Поцеловав Белова, Багила пошла к балкону, а он остался лежать.
Соединиться вновь им было не суждено.
IV
С Клочковым расплатились вперед и полностью, но он был не такой дурак, чтобы довериться заказчику. Сразу после выполнения задания прапорщик собирался навсегда покинуть страну. В России у него никого не было, но тем проще будет обустроиться где-нибудь в глуши. С нынешним гонораром и накопленными деньгами у Клочкова набралось больше сорока тысяч долларов. Самое время уходить на покой.
Угрызений совести по поводу предстоящего убийства он не испытывал. Да и с какой стати? Кандидата в покойники он совсем не знал и никогда в глаза не видел. Клочкову было известно только, что Белов чем-то насолил главному комитетчику и что проживает он в 913-м номере «Королевского отеля».
Проживал. Потому что этот тип был для Клочкова живым трупом. То, что пока еще Белов дышал, не имело значения.
Ровно в половине первого ночи Клочков, уснувший в девять вечера, открыл глаза. Как всегда в подобных случаях, он спал на спине, полностью одетый. В гостиничном номере не осталось ни единого отпечатка его пальцев, ни единого следа его присутствия. Только запись в регистрационном журнале, но там значился некий Валерий Семенович Емельянов, которым Клочков, само собой, не являлся.
Руки в прозрачных резиновых перчатках ужасно потели и чесались, но Клочков не позволил себе снять их даже на минуту. Кроме того, на нем был надет тонкий, однако все равно слишком теплый для лета серый свитер. Его ворот в развернутом виде закрывал лицо до самых глаз, вот почему приходилось мириться с некоторыми неудобствами такой одежды. Издержки профессии. Еще и не такое приходилось терпеть Клочкову ради успеха операции. Однажды он двое суток просидел в заброшенной выгребной яме, и ничего, не помер. Эта неприятность произошла с тем, с кем и должна была произойти, а Клочков благополучно отмылся и продолжал жить дальше.
Это потому, что он всегда все очень тщательно продумывал и не допускал ошибок. И еще одно важное правило соблюдал прапорщик: во время дела не бояться и не думать о возможном провале, ведь сомнения притягивают беды, как магнитом. Вот и сейчас, перекрестясь, Клочков оставил плохие мысли за порогом покинутого номера.
Воспользовавшись лестницей, он бесшумно поднялся на двенадцатый этаж, убедился, что коридор абсолютно пуст, и проник в номер 1313, снятый заранее на другую фамилию. Белов проживал прямо под ним, только четырьмя этажами ниже. Чтобы добраться до него, у Клочкова было припасено снаряжение для альпинизма, украденное на складе. Он застегнул на себе широкий брезентовый пояс, дополненный специальной постромкой, проходившей между ногами. Присел несколько раз, проверяя, не причинит ли ему сбруя каких-либо неудобств. Прищемленная мошонка на двадцатипятиметровой высоте — не самое удачное начало операции. Прожить на свете можно и без яичек, только кому нужна такая жизнь?