Туманы Абвиалона
Шрифт:
После одного случая, когда мою толстую, длинную косу едва не затянуло в подъемный механизм, я всегда коротко стригла свои волосы, едва ли не под корень. К тому же, сколько себя помню, я постоянно была одета как мальчишка: брюки, рубашка и ботинки. В моем гардеробе нет ни одного платья или юбки, а после одного неприятного случая, который надолго заставил меня замолчать, и женского нижнего белья.
Тот случай я до сих пор помню отчетливо, будто это произошло не пять лет назад, только вчера. Мне едва исполнилось двенадцать, когда один из проверяющих обратил на меня
— Какой смышленый у тебя растет пацан, Игорь Васильевич! — завистливо произнес лысеющий дядька, глядя в мою сторону.
От такого пристального внимания я замерла и невольно ссутулилась. Эта сутулость, которую так старался изжить из меня дед, в конечном итоге и спасла меня от страшной участи.
— Что есть, то есть, — осторожно произнес дед. – Моя надежда и опора на старости лет. Женька! Принеси табурет Петру Игнатовичу! Не видишь, что ли, как ему трудно подолгу стоять! – зло окрикнул он меня и как бы извиняюще посмотрел на проверяющего.
Только вот этот взгляд и окрик я поняла с первого раза. Дед просто хотел, чтобы я скрылась от посторонних глаз и не высовывалась.
— Ничего, ничего. Не дергай парнишку, пусть работает. А я пойду. У тебя как всегда все в порядке, даже придраться не к чему, — вроде похвалил, но в тоже время я видела в его глазах недовольство, причину которого мы с дедом узнали чуть позже.
Из-за нехватки еды, витаминов, солнечного света и свежего воздуха люди стали чаще болеть, а пресловутая радиация, которая так или иначе просачивалась в наш закрытый подземный город, сводила на нет все усилия медиков. В последние два десятилетия рождаемость сильно снизилась, а новорожденные были настолько слабы, что многие не редко доживали лишь до пятилетнего возраста.
Мэр города, видя такой острый дисбаланс в населении, ввел новые законы, согласно которым совершеннолетие для девушек наступает в возрасте пятнадцати лет, а для юношей и того раньше – в возрасте тринадцати лет. И все бы ничего, только вот мутация среди мужского населения, которая с каждым годом прослеживалась отчетливей, привело к тому, что мальчишек рождалось чуть ли в три раза больше, чем девочек. К тому же их тела тоже претерпели физические изменения. Они стали более рослыми и выглядели на лет двадцать старше своего реального возраста.
Пять лет назад первый день Нового года был провозглашен Днем возрождения нации. Нас, еще тогда ничего не понимающих, собрали в большом актовом зале. Всех, от мало до велика, не забыли даже о дедушке, который к тому времени с трудом передвигал ногами, скованными артритом.
Как сейчас помню все до последних деталей. Пять девушек и пятнадцать парней, среди которых была и я в своей неизменной одежде. Мэр, взойдя на трибуну, в течении пяти минут произносил пафосную речь, после которой нам, молодым, впервые предложили выпить.
Парни были рады такому повороту событий и разом осушили свои кружки. Моя же интуиция прям вопила, чтобы я не смела пить эту дрянь, поэтому пригубив для вида, поставила почти нетронутую кружку на стол.
А дальше нас проводили в соседнее помещение, которое раньше видимо служило спортивным залом, но за ненадобностью было забыто. На полу лежали медицинские прорезиненные матрасы, накрытые тонкой серой тканью.
Мы в недоумении столпились у входа, не зная, что и подумать, как сзади нас не слишком то и осторожно подтолкнули вперед.
Пятнадцать парней, которых опоили возбуждающими препаратами, пять достигших совершеннолетия девушек. И десять наблюдающих.
Этот вечер я не забуду никогда. Слезы, крики, кровь невинных девушек. Запах пота и семени насильников, чей разум был затуманен наркотиками. Многие из девушек теряли сознание, но их быстро приводили в чувство наблюдающие и вновь отдавали на растерзание в крепкие мужские объятия.
Пятнадцать парней на пятерых девушек. Многие, не стесняясь совокуплялись, где вдвоем, где втроем, а где и вовсе вчетвером. Когда меня подтолкнули к окровавленному телу, перепачканному семенем, я не выдержала и опорожнила свой желудок прямо возле одного медика, который недалеко от меня пытался привести в сознание жертву насилия.
После этого меня сильно избили и выставили из зала как неполноценного. Я с месяц отлеживалась в своем закутке, захлебываясь кровью, но выжила. Смогла вырваться из лап смерти.
К сожалению, после того рокового дня все девушки понесли и родили вполне крепких малышек, а праздник «День возрождения нации» обрел свою юридическую силу. Никто их девушек не имел права отказываться от чести стать матерью нового поколения землян. Хотя, признаться, многим нравилось происходящее. Они ловили кайф от таких совокуплений. Но были и те, кто не выдерживал реальности и сходил с ума.
Глава 2
Орлова Евгения. Триста пятьдесят седьмой год по новому летоисчислению. День возрождения нации.
Сильный кашель, прорывающийся из ослабленного болезнью тела, вывел меня из омута невеселых мыслей. Чертыхнувшись, я с удвоенным рвением принялась перебирать талмуды книг по нетрадиционной медицине.
Единственным для меня родным человеком был мой дедушка, Игорь Васильевич. Сейчас, сидя прямо на бетонном полу, я с маниакальной одержимостью продолжала искать хотя бы крупицы тех знаний, которые смогут помочь деду преодолеть его недуг. Я с сожалением вспомнила о тех лекарственных препаратах, которые были отняты у нас проверяющими.
«Не положено!» — уверенно произнес один из них и опустошил нашу, итак, скудную аптечку.
Не положено, так не положено. Я не сопротивлялась, еще не зная, чем обернется для меня эта беспечность. Знала бы, руку ему отгрызла, но свое не отдала. А так оставалось лишь вздыхать и надеяться на чудо.
Надрывный кашель, не прекращающийся уже больше пяти минут, заставил меня прислушаться к дыханию деда. Плохо, очень плохо. Если на найду в ближайшее время лекарств, то дед скорее всего не справится с болезнью. А может ну ее, эту нетрадиционную медицину!? Может попробовать выбить полагающиеся нам медикаменты?